ПО ПОВОДУ
Свою первую поэтическую тетрадь тобольский писатель Александр Рахвалов, тогда просто Саша, составил в тринадцать лет. До безобразия неусидчивый, он заставил себя переписать рукопись и показал квартирантке. «А чё? Ничё!» – кратко резюмировала та, неожиданно окрылив пацана, для которого сочинительство станет ремеслом на всю жизнь.
Освоив целую дюжину рабочих профессий, в 1986 году он поступил в Литературный институт им. М. Горького. Поначалу занимался в поэтическом семинаре Егора Исаева, затем, уже в качестве прозаика, – у известного литературоведа и критика Михаила Лобанова.
Первая его поэтическая подборка была опубликована в 1984 году в майском номере журнала «Молодая гвардия», предисловие к ней написал маститый Василий Федоров. Затем печатался в журналах «Дружба», «Урал», «Уральский следопыт», в еженедельнике «Литературная Россия», в сборнике «Багульник», в альманахах.
«Помню первые его стихи – от внутреннего поэтического гула, стилистической «взлохмаченности» к ясной, образной и крепкой строке пробивает он свою тропу», – писал о Рахвалове-поэте Николай Денисов в предисловии к сборнику «Времена, в которые верю», вышедшему в далеком уже 1989 году.
В 1990-е Рахвалов почти целиком переключился на прозу, выпустив без малого двадцать книг. Среди читателей до сих пор особенно востребованы те его романы и повести, в основе которых лежит горький лагерный опыт писателя: «На гарях», «Ближе к воле», «И всюду лик коня», «В лагерном обозе», «Что будет, если я убью?», «На Панином бугре, или Хроника одного побега».
Нашла своего читателя и эссеистика Рахвалова: книги «Богема умирает последней», «Северный триумвират», «Барский лес, или Пора кедрового ореха», «Храмовая версия Тобольска», «Главная профессия на земле», «Заветная проза» и другие также не пылятся на библиотечных стеллажах.
И все же поэзия его не отпускает. «Ну что я могу поделать, – досадует коренной тоболяк, – если сибирская каторга, самый ее дух неистребимы, он пропитал насквозь многие поколения, какой бы благонравной и процветающей не представляли на стороне бывшую губернскую столицу. Сегодня по тюремному замку, освободившемуся от заключенных, водят экскурсии, а за Банным логом – женская колония, размещенная в стенах старых каторжных корпусов, где некогда замерзал этапированный через Тобольск Ф.М. Достоевский. Родословия-то не подменишь. Будто вся земля под ногами на могильную глубину пропитана горечью. Тут главное – куда смотреть, что видеть, как чувствовать и на что молиться в окружении отреставрированных храмов…».
«Инакомыслящий, иной живу и бедствую вне братства… Нет, я хочу своей войной пожить, чтоб в сути разобраться!» – писал когда-то А. Рахвалов в одном из своих стихотворений. В этом его писательское и гражданское кредо, которому он следует долгие годы.
13 марта Рахвалов отметил свой очередной день рождения. Он по-прежнему с головой в работе, в последнее время увлечен мемуаристикой, поскольку за свою достаточно долгую жизнь пережил многое и многих, а потому счел своим долгом рассказать о дорогих сердцу людях, о тех, кто в какой-то степени оставил след в его биографии, оказал влияние на его мировоззрение: Василии Федорове, Зоте Тоболкине, Светлане Соловьевой, Александре Гришине, Николае Коняеве, Булате Сулейманове…
Владимир ПОРОТНИКОВ
* * *
ДЕКАБРИСТЫ НА ЗАВАЛЬНОМ КЛАДБИЩЕ
Поэзия запрету благодарна,
Что удержал её на высоте.
Свободная поэзия бездарна,
поскольку не ходила в хомуте.
Она от дум, изменчивых и ватных,
от сытости, калечащей строку...
Кто позабыл о бедных и богатых,
тот ничего не видел на веку.
Посаженный на общую колодку,
он будет тем, кем должно ему быть...
Ах, сколько лет им затыкали глотку,
чтобы в чужой земле похоронить!
У этих плит, холодных и тяжёлых,
задумаешься, голову склоня,
о временах довольно многословных,
где нет их скорби, чувства и огня.
***
НЕ ТО БЛАГОСЛОВЛЮ
Лукавить не горазд,
прицениваясь к ноше…
Люблю, как в первый раз,
но чуть нежней,
чуть больше.
В горячке, впопыхах
судить себя не стану
(а в жизни, как в стихах,
я верен содержанью).
Забылись времена,
что смыты жгучей кровью…
Любимее жена,
что стала мне второю.
Не то благословлю,
что лишено упрека –
и третью полюблю
за первого ребенка.
Я против вечных чувств…
Они придут по мере
того, как я учусь
любви, надежде, вере…
Себе воздам сполна
за прожитые вины…
Прости меня, жена,
за ранние седины.
И воздух, как пыльца,
покрыл тугие косы…
Сгорают у лица,
как звезды, папиросы.
***
Россию можно не любить,
как всякую страну.
Все промотать
в ней, все пропить –
и выиграть войну.
Затем подняться из руин
и, распуская рать,
открыть, допустим, магазин
и солью торговать.
Она не в мере, не в числе
сегодня и вчера.
Как при Полтаве и Чесме.
С Петром и без Петра.
***
Мне тесен плащ, который
вдруг надену,
Открою дверь, не радуясь гостям…
Как будто я познал иную цену
Всем людям на земле и всем вещам.
И ты одна как бы в самой природе
Живешь и так же девственно слаба.
И вроде бы люблю тебя,
И вроде
Прекрасно сознаю, что не судьба.
Обиделась…
И больше не тревожишь,
И я тебя по свету не ищу.
Но суть не в том,
Что ты простить не можешь, –
Я сам себе такого не прощу.
Александр РАХВАЛОВ
