РАССКАЗ
Дедушку Кирилла я видела, когда была совсем маленькой. Помню его ясные глаза, пышные рыжеватые усы с затаившейся в них улыбкой. Пасеку, где он работал, шум берёз и жужжание пчёл. Его ласковую руку на моей голове… Моему отцу он был не просто дядей. Заменив отца, стал ему и настоящим другом. Дед был светлым человеком. А имя свое прославил роскошными яблоневыми садами.
…Каждое утро Кирилла начиналось с обхода собственных владений. Огород свой он превратил в настоящий фруктовый сад: яблоки более десяти сортов, слива, вишня – всего было вдоволь. В центре сада рос даже куст необыкновенной смородины, совсем не кислой, а, наоборот, приятно сладкой и очень вкусной.
Поздоровавшись с садом, Кирилл присел на лавочку возле бани. Отсюда была видна вся домашность, выпестованная им в буквальном смысле этого слова. Взять хотя бы яблоньку, возле которой он любил отдыхать. Ярко-жёлтые спелые плоды будто мёдом налиты. Они и на вкус были медовыми, но не приторными, а приятно сладкими и сочными. Коричневые семечки просвечивали сквозь тонкую кожуру, прятались в перегородках единственным мутным пятнышком. Таких яблок в Сибири не найдёшь. На солнце яблоки играли янтарём, дразня и зазывая ребятишек. Уж кто-кто, а Кирилл знал их психологию: не выдержат ведь, не дождутся Яблочного Спаса. Хоть один пострелёныш, да соблазнится. А, польстившись, ненароком сломает хрупкие веточки.
Сбор яблок в его саду всегда превращался в праздник для детворы. Прибегали помогать, ели сочные плоды, что Кирилл бережно снимал с деревьев. Ссыпал их в оттопыренные рубахи мальчишек или в ведёрки, что приносили они с собой. И те уходили домой со сладким угощением. В этом и заключалась их помощь! А яблоньки, освобождаясь от тяжёлого груза, расправляли веточки, радостно вздыхали. Видел бы это его отец…
Оторванный от родной земли, где выросло не одно поколение Тамбовцевых, пережил он душевное потрясение в связи с переселением в холодную Сибирь по его же собственной вине. Не мог Василий, отец Кирилла, себе простить, что, не подумав, бросил в сторону легкомысленной попадьи непотребное слово. Был до этого у него небольшой роман с нею. Что между ними произошло, кто знает теперь? Но однажды Василий в ответ на ехидное замечание в свой адрес взял да и при всех назвал её б…ю. Обозвал и обозвал. А через несколько дней его обвинили в краже коня. На народном собрании ему был вынесен общий приговор: три года ссылки в Сибирь. Попадья только глазами сверкнула злорадно и насмешливо. Напрасно Василий пытался доказать настоящую причину оговора.
Его жена Марина, будучи уже на шестом месяце беременности, не раз пешком ходила в Пятигорскую управу. Писала прошение государю о помиловании. Тщетно. Приговор остался в силе. Так и пострадал Василий за то, чего не совершал.
Долгим был их путь. В дороге у Марины родился ребёнок, да не смогла женщина уберечь его. Чтобы выжить, пришлось побираться. Так прошли они через всю Россию и оказались в деревне Чирки Казанского района.
Василий присмирел, словно другим человеком стал: исчез, выветрился весь его бунтарский дух. Пас коров, коней. До конца дней своих чувствовал вину перед женой, сожалел о родных краях, вынужденно покинутых, скучал по родителям. После трех лет он готов был пешком ли, ползком ли вернуться в родные края. Но дети? Не вынесут они долгого пути.
Удивительно, что, родившиеся уже здесь, в этом холодном краю, выжили! Вот и Кирюша помощником вырос. Прижимая мальчика к себе, он долго гладил его по голове шершавой мозолистой рукой. А Феня? А Улита? Василий тяжко вздыхал, опускал голову, качал ею долго и сокрушённо, утирал незаметно набежавшую горячую слезу.
Смерть старшенькой дочки Фени, восьми лет от роду, выбила его из колеи. Единственным утешением был Кирюша. Ему-то он и рассказывал о садах. Сын дотошно расспрашивал, как выглядят эти яблоки, сливы, абрикосы, каковы они на вкус. Может быть, в один из таких дней и пришла Кириллу мысль-мечта: посадить на этой холодной земле, где люди и яблок-то никогда не видали, большой роскошный сад…
Шло время. Кирилл заканчивал Смирновскую церковно- приходскую школу. Поп отметил старания способного юноши и направил его в Бердюжскую – продолжить обучение. После окончания предложили работу учителя биологии, ботаники, зоологии – любимых его предметов. Затем новый шаг к воплощению детской мечты: поступление в Тимирязевскую академию в городе Орле. Еще в гимназии он усвоил уроки почкования и привил к морозоустойчивому молодому стволу обычной ранетки те самые нужные почки, чтобы порадовать отца.
…Советскую власть Кирилл принял, как все. Царь отказался от престола, и у руля встали большевики. У них в деревне от этого ничего не поменялось.
– Посмотрим, что будет дальше. Поживём – увидим, – говорили мужики, словно успокаивая друг друга.
А Кирилл, теперь уже Васильевич, к этому времени был женат. Подрастала дочь Маруся с огромными синими, как небо, глазами. Дом свой поставил. Марина нянчилась с долгожданными внуками.
Но тут вдруг восстание вспыхнуло. Перегрелись нервы у ссыльных, а среди них и казаков немало было. У тех и вовсе кровь вперёд кипит, потом уже голова соображает. А зачинщик кто? Да Гришка Атаманов! Молодой совсем ещё парень, ровесник Кирилла. Всё из-за раскулачивания началось. А какое раскулачивание, когда народ только-только на ноги встал, горбом и потом зарабатывая себе и детям на пропитание?
Но Кирилл Васильевич, хоть и был казацкого роду, к повстанцам присоединяться не спешил. У него в голове не укладывалось: «Как можно поднять руку на соседа, на того, с кем ещё вчера мальчонкой бегал по улицам?
– Ты эти доводы свои оставь, Кирилла Васильевич! Уважаю я тебя, иначе и не церемонился бы с тобой! Но по-доброму пока предлагаю в отряд вступить! Грамотный человек мне нужен! Не пойдёшь – семью покалечу! Думай! – эти слова прозвучали, как выстрел.
Выбора не было. Против своей воли стал он в отряде Атаманова писарем, но чужой крови не пролил, ни одной капли.
Когда восстание подавили, много казачьих голов с плеч слетело. Они губили людские души, и их не пожалели. Не тронули только Кирилла.
Миновали, кажется, самые тяжёлые времена. Колхозы стали работать в полную силу. В 1933 году Кирилла Васильевича направили в Чирковскую начальную школу директором, а супругу – учителем.
В их дворе проживало тогда вместе с родственниками одиннадцать человек. Они с женой поселились в старой избе, над входом которой увеличительным стеклом было выжжено «хата – лаборатория». Здесь Кирилл опыты проводил. Всё тут пригодилось, чему учили его в Тимирязевской гимназии. Хотел он в деревне Чирки сады развести. Да такие, чтобы не хуже тех, о которых отец рассказывал.
Потом грянул сорок первый год. Старшие его дочки всю войну работали в Омске на танковом заводе. Кирилл тоже в стороне не остался: ежегодно со своей пасеки отправлял на фронт по двести килограммов мёда. Не зря награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
Да, много воды утекло с тех пор. Он глубоко вздохнул, огляделся, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, навалившихся вдруг. Здесь, под самой любимой яблонькой, хорошо думалось. А подумать ему было о чём: за плечами жизнь, полная событий, не таких гладких, как иной раз хотелось бы. Вроде и выдержал испытание на прочность. Два брака, четыре дочери, два сына, племянник, любил которого не меньше родных детей. И тот отвечал ему тем же.
Из-за бани вывернул и подул слабый тёплый ветерок. Яблонька шелохнулась слегка и сбросила под ноги Кириллу несколько плодов. Склонившись, подхватил он сочное яблочко, лучистыми глазами посмотрел на любимицу. Та вся светилась на солнце ярко-жёлтой спелостью.
– Пора! Пора собирать урожай! – проговорил он задумчиво. Кирилл надкусил яблоко, сладкий сок с янтарной прозрачной мякотью наполнил рот, брызнул на пышные усы. Была у него ещё одна причина облюбовать это место. «Кажется, причина эта приближается», – Кирилл затаился. Ждать пришлось недолго. Тихий шёпот, напоминавший шелест листвы, перешёл в громкий. И вот уже вихрастая рыжая голова просунулась в одну из отодвинутых досок! «Ох, язви их! – чуть не расхохотался Кирилл. – Ведь специально там крапиву не выкосил, думал: испугаются, не полезут! Так нет же!»
Вихрастая голова между тем шмыгнула носом, ясным взглядом окинула сад. Секунды не прошло, как нарисовался весь пострелёныш. Подтянул штаны в заплатках, рубаху в них заправил. За забором кто-то тихо свистнул, словно разрешения спросил. Рыжий кашлянул в ответ и затаился. Снова доска отодвинулась слегка в сторону. Второй подоспел ещё быстрее. Кирилл исподтишка наблюдал за пацанами. Срывать яблоки они начали тихонько, опускали их прямо за пазуху, отчего тут же будто округлились животами. Но вот рыжак руку вверх потянул, чтобы ветку любимицы наклонить. Да какие ей могут быть наклоны! Деревце-то хрупкое!
– А ну, стойте! – полуворчливо окликнул он ребят. Те присели, не понимая, откуда голос. – Сколько раз я говаривал: лучше придите и попросите! Сам нарву вам яблок! Но не рвите без спроса! Не ломайте! Не губите веточки! – с этими словами Кирилл уже другую яблоньку, ранетницу, обогнул, будто из воды вынырнул перед обомлевшими мальчишками. – Да и рано их ещё рвать! Ведь знаете, что всех зову на помощь яблоки собирать! Что ж вы нетерпеливые такие?
– Это всё Мишка! Я ему говорил, что нельзя так делать, а он…
Мальчуганы сквозь землю готовы были провалиться, стояли, понуро склонив вихрастые головы, пряча глаза. Хотели освободиться от ворованного, вытряхнуть из рубах, но Кирилл жестом остановил: «Вот и ешьте их теперь сами!».
– Ладно, пойдёмте! Осторожно только! – Кирилл смягчился и повёл ребят в глубь сада. Он подводил их то к сливе, то к груше, показывал новые сорта яблонь, по пути добавляя им красные сочные плоды. Одна яблонька и вовсе на земле лежала. Ростом, будто куст, а на деле – крепкий ствол настоящего дерева. Это был особый сорт, морозоустойчивый! Ближе к осени вырастали яблоки размером с большой мужской кулак. Такое яблоко можно только в посылке из тёплых краёв получить, а тут вот живая яблонька- сибирячка!
Мальчишки давно забыли и про свой страх, и про то, зачем они залезли сюда, ходили в полном восторге за Кириллом Васильевичем. Кирилл увидел восхищение в глазах одного из сорванцов, не выдержал и предложил ему саженец в подарок.
– Будешь растить его с любовью, ухаживать за ним, получишь такие же яблоки, как у меня, – сказал он, обратившись к изумлённому сорванцу. – Приходи за саженцем в середине октября!
Глаза у мальчика заблестели: в ответ он только смог кивнуть.
А Кирилл вернулся в любимый уголок, заботливо обошёл яблоньку, осмотрел внимательно веточки. Укрепил подпорками ствол, присел на любимую скамейку и задумался. Мысли тут же унесли его в далёкое время, где вся жизнь была ещё впереди.
...Дедушка умер в мае 1965 года, когда цвели его любимые сады.
НА СНИМКЕ: К. В. Тамбовцев.
Марина СИЛИНА
