ПОБЕГ
140 ЛЕТ НАЗАД СОВЕРШИЛА ПОБЕГ ИЗ ССЫЛКИ В ЯЛУТОРОВСКЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРКА ОЛЬГА ЛЮБАТОВИЧ
Жизнь этой девушки из обеспеченной дворянской семьи могла бы сложиться безбедно и счастливо. Но, в отличие от большинства представительниц своего сословия, она выбрала особый путь.
Дочь коллежского асессора, владельца кирпичного завода, Ольга Любатович, родившаяся в Москве в 1853 году, получила прекрасное образование: училась во 2-й Московской женской гимназии, затем вместе со своей сестрой Верой – на медицинском факультете Цюрихского университета. Однако здесь, за границей, она познакомилась с Верой Фигнер, которая привлекла ее к работе революционных кружков. По возвращении в Россию Ольга стала заниматься агитационной работой среди рабочих, пропагандируя социалистическое учение, для чего устраивалась простой работницей на бумагопрядильные фабрики неподалеку от Москвы и в Туле. В 1875 году была арестована и провела три года в тюрьме. В 1877 году последовал новый ее арест по делу, которое стало известно широкой общественности как «Процесс 50-ти».
По этому делу о «противозаконном сообществе и распространении противозаконных сочинений» проходили 50 революционеров- народников, 16 из них были женщины. Создав Всероссийскую социально-революционную организацию, они занимались распространением социалистических взглядов среди фабричных рабочих. Осужденные превратили судебный зал в трибуну обвинения действующей власти. Их речи, особенно Софьи Бардиной и Петра Алексеева, поражавшие своей смелостью, широко распространялись в революционной среде. Сочувственные отклики о процессе оставили писатели Н. А. Некрасов, M. E. Салтыков-Щедрин, И. С. Тургенев.
Власти жестоко расправились с подсудимыми, и лишь некоторым женщинам в виде «величайшей милости» каторгу заменили ссылкой в Сибирь. Часть осужденных была выслана в Тобольскую губернию: Софья Бардина – в Ишим, ее подруга Ольга Любатович – в Ялуторовск и т. д.
Оказавшись в сибирском захолустье, где высшую власть олицетворял местный исправник, Любатович не могла примириться со своим бесправным положением. В первые же дни пребывания в Ялуторовске она потребовала разрешить ей шестидневную поездку в Тюмень к заболевшей сестре Вере, сосланной по тому же делу. Ходатайство было написано с такой решимостью и вручено с «таким надменным и смелым выражением», что у исправника, как он сам объяснял, не возникло даже сомнения – не отпусти он ее, ссыльная уедет самовольно. Этот поступок вызвал гнев генерал- губернатора.
Вместе с тем в глазах ялуторовских жителей Ольга Любатович сразу же приобрела авторитет. Местная подполковница, например, предприняла энергичные меры к тому, чтобы ссыльной разрешили проживать у нее в качестве домашней учительницы, городской врач хотел взять ее хотя бы писцом в больницу. Об этом же просили Дума и окружной суд.
Полиция же сочла, что Любатович при ее блестящем образовании, а главное – «по ее крепкой воле, твердому характеру и тех, конечно, ложных упований, какие в ней укрепились», – может легко совратить на «неправильный путь» всех, кто с ней соприкасается. Власти требовали «строго и бдительно» следить за девушкой, обращать пристальное внимание не только на ее «повседневный образ жизни и занятия», но и стараться уяснить ее «дальнейший образ мыслей».
Без разрешения полиции ссыльные не могли найти ни жилье, ни работу. Вот почему упомянутые ходатайства, как и прошения самой Любатович, оставались «безо всякого уважения». Дело закончилось тем, что генерал-губернатор подписал циркуляр, в котором говорилось следующее: «Принимая во внимание, что Ольга Любатович сослана в Сибирь по обвинению в государственном преступлении и находится в Ялуторовске, по особым соображениям, под строгим полицейским надзором, я нахожу, что как Любатович, так и другим подобным ей ссыльным не могут быть дозволены письменные занятия ни в присутственных, ни в общественных местах, где сосредотачиваются иногда такие дела, которые должны быть поручаемы только лицам, заслуживающим доверия».
В Ялуторовск был назначен новый исправник, который отличался особой изобретательностью, сочетая надзор с мелкими придирками и унижением человеческого достоинства ссыльных. Он тщательным образом проверял всю поступающую к ним корреспонденцию, задерживая даже ту, которая приходила из Москвы с печатью прокурора судебной палаты.
12 марта 1878 года исправник донес генерал-губернатору: «Полученные через почту на имя политической ссыльной, состоящей под надзором в Ялуторовске, Ольги Любатович, три книги, а именно «Капитал», критика политической экономии, сочинение Карла Маркса, 2-я – «О происхождении видов», сочинение Чарльса Дарвина, и 3-я книга на иностранном диалекте, при этом для цензурного просмотра имею честь представить к Вашему Превосходительству».
Это послужило основанием для возбуждения против Любатович уголовного дела, тянувшегося все время ее ссылки. Для полноты же и «объективности» его исправник задержал заодно и письма ссыльной, в которых оказалось «много изложено оскорбительных выражений для местных властей». Вызванная на следующий день в полицейское управление Любатович, по словам донесения, «стала с экстазом делать выражения», заявив в конце так: «Я не признаю над собой никакого местного начальства и российских законов. Вы хотите меня насиловать, я объявляю вам войну»…
Ее тут же арестовали, «впредь до особого распоряжения». Порядок, по мнению властей, был наведен: поднадзорная стала вести, как доносили осведомители, тихий и уединенный образ жизни, «заметно тоскуя» и ни с кем не встречаясь после освобождения из «чижевки». Однако 24 июля 1878 года спокойствие полицейских нарушила переданная в Тобольск телеграмма: «Государственная преступница Любатович 22 июля скрылась, оставив вещи, деньги, документы, из которых видно, что решила утопиться. Тело не отыскано. Розыски продолжаются. Подробности донесу почтою. Исправник Розанов».
Как свидетельствуют архивные документы, самым желаемым для полиции вариантом была смерть арестантки. На это надеялись во всех полицейских инстанциях и боялись до поры до времени доносить об инциденте центральным властям. Но надежды служащих полиции не сбылись. Любатович совершила побег, выиграв при этом время. Уже в первых числах августа она была в Петербурге.
«Как я добралась до Петербурга в такое смутное время, – писала она впоследствии, – мне самой кажется невероятным. Я тогда только что вырвалась из сибирского плена – бежала из ссылки куда глаза глядят, лишь бы избавиться от позорной неволи, где я, в то время молодая девушка, очутилась вдруг одна-одинешенька в положении бесправной рабыни».
В Петербурге Любатович сразу же включилась в активную революционную деятельность, став членом исполнительного комитета «Народной воли», а затем вместе с мужем Н. А. Морозовым уехала в Женеву. Тот ранее являлся одним из руководителей организации «Земля и воля», участвовал в подготовке покушений на Александра II, а в декабре 1880 года даже встречался в Лондоне с Карлом Марксом, который передал Морозову для перевода на русский язык несколько работ, в том числе «Манифест коммунистической партии».
Позднее Николай Александрович вспоминал о первой встрече с Ольгой Спиридоновной:
«Как водилось в нашей среде, я поздоровался и с нею за руку, как со знакомой, и сел к столу, подвинув себе стул, почти против нее.
– А знаешь, кто это? – улыбаясь, сказала мне Малиновская, показывая на нее.
– Нет.
– Это Ольга Любатович. Она убежала из Сибири с поселения по московскому процессу.
– Как же вы убежали? – спросил я девушку.
– Очень легко! – сказала она живо. – Исправник очень нас притеснял там. Он требовал, чтоб мы являлись в полицию каждый день расписываться в книге, задерживал письма, не передавал посылки. Я этим и воспользовалась. Я нарочно несколько раз угрожала ему, что он заставит меня своими преследованиями утопиться с отчаяния. А когда наступило время, я взяла с собой лишнее пальто, башмаки, шляпу и платье и, положив все это на берегу реки, уехала из города на приготовленном экипаже, распространив через оставшихся товарищей слух, что я утопилась.
…Глаза Ольги Любатович сверкали при этом рассказе. Она была удивительно хороша в этот момент, настоящая героиня романа, искренняя, скромная в оценке своих необыкновенных поступков и в то же время совершенно непохожая на тех девушек и женщин, которых я раньше знал.
Да, в ней было что-то особенное, героическое и вместе женственное, и это с первого же часа нашего знакомства сильно подействовало на меня. Образы отсутствующих обладательниц моего сердца стали быстро тускнеть, и, когда прошел этот вечер и я отправился ночевать к одному из моих друзей, присяжному поверенному Ольхину, в моем воображении оставался только один ее образ, и я чувствовал, как он завладевал всей моей душой, в которой слишком велика стала потребность не безмолвной, как прежде, а разделенной любви».
Побег Любатович рассматривался в среде революционеров как победа и обнадеживающий пример. После этого стали активнее действовать и другие ссыльные в самом Ялуторовске и других населенных пунктах губернии: вслед за Любатович бежал из Туринска проходивший с ней по одному делу бывший технический мастер первого разряда Григорий Александрович, а 28 декабря 1880 года скрылась из Ишима Софья Бардина.
Дело о побеге Любатович не закрывалось более трех лет, пока ее не арестовали в Москве 6 ноября 1881 года под именем Марии Святской. Ранее, в мае этого же года, она, оставив новорожденную дочь у друзей, вернулась в Россию из-за границы, чтобы участвовать в освобождении своего мужа; девочка между тем несколько месяцев спустя умерла от менингита. Как вспоминала Вера Фигнер, «арест Морозова и смерть ребенка, родившегося за границей, совершенно ее перевернули. Она приехала в Россию, пылая местью правительству, и была настоящей тигрицей, когда я посетила ее в Москве».
После очередного ареста Любатович была разлучена с гражданским мужем. Судьба его примечательна: его осудили на пожизненное заключение, и, отсидев в тюрьме в общей сложности 30 лет, он не тратил время зря: выучил 11 иностранных языков, написал множество научных работ по химии, физике, математике, астрономии, авиации, философии, политэкономии и впоследствии стал известным советским ученым. Он был также достаточно известен как писатель, поэт и автор исторических изданий. В возрасте 85 лет Морозов окончил снайперские курсы, а спустя три года, когда началась Великая Отечественная война, даже участвовал в военных действиях на Волховском фронте. Прожил он до глубокой старости, скончавшись в возрасте 92-х лет.
Ольга же после расставания с ним отправилась в ссылку, которая продлилась шесть лет (с 1882 по 1888 год), где познакомилась со своим вторым мужем, революционером Иваном Джабадари. Затем она отошла от общественно-политической деятельности, по окончании ссылки уехав на родину супруга в Грузию. Умерла она в Тифлисе в возрасте 64-х лет – в конце переломного в истории нашей страны 1917 года.
Валентин ПОЛЕТАЕВ