ПИСЬМО ДЯДЕ
Здравствуйте, Алексей Ильич!
Пишет тебе племянник Михаил второй. Первый Мишутка, которого ты знал, шестилетним умер от простуды в 1942 году, в то время, когда твой брат Александр под усиленным конвоем грузил пароходы в Архангельске для наших союзников американцев.
В 1946 году отец вернулся в родную деревню. За супругой ему пришлось ехать в город Лысьва. Не смирившись с потерей сына и чувствуя себя виноватой в его смерти, она уехала на Урал к тетке Соловьевой Екатерине Григорьевне. Там устроилась на военный завод сначала разнорабочей, а затем обучилась и работала на токарном станке. Трудно себе представить мою мать, низкорослую хрупкую женщину, обрабатывающую болванки на токарном станке по шестнадцать часов и практически без выходных. Болванки надо поднять и закрепить в патроне, обработать и снять. Сколько же тонн металла она и такие же труженики тыла – женщины и подростки – «перелопачивали» за смену?! Мама за свой труд была награждена медалью «За победу над фашистской Германией 1941–1945 гг.».
В лагере отцу очень помогло умение чинить обувь, поэтому уголовники его не трогали. Ты знаешь, что твой брат мог резать скотину и печь хлеб. Несколько лет на октябрьские праздники он резал свиней начальнику лагеря. В очередной раз забил поросенка. В это время служанка вышла с тазиком, забрала сердце, легкие и унесла готовить гостям жаркое. Отец освежевал тушу, покурил и зашел в прихожую для доклада о выполненной работе и за разрешением вернуться в зону. Немного погодя из кухни вышла служанка, и отец попросил ее доложить об этом начальнику лагеря. «Александр Васильевич просил подождать», – сказала она, возвратившись. В скором времени в прихожую вошли начальник лагеря и кто-то из гостей с бутылкой и рюмкой на подносе. Начальник налил водки: «Выпей, Саша, за нашу победу». Отец, выпив рюмку, не отказался и от второй.
Получив разрешение на убытие в зону, он вышел на крыльцо и остолбенел: поросенок исчез. Понимая, что промедление – это верная смерть, вернулся в прихожую. Увидав его, служанка спросила: «Саша, что с тобой?». «Позовите Александра Васильевича». А когда тот появился, отец с трудом выдавил из себя: «Поросенка украли, но я в этом не виноват».
В зале повисла тишина, должно быть новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Если учесть, что гостями были начальники ближайших лагерей с супругами, то можно понять состояние Александра Васильевича. Он весь побагровел, заходили желваки. Через некоторое время пришел в себя и сказал: «Иди, Саша, я знаю, что ты этого не мог сделать». Отец ушел. А рыжего охранника, находившегося в то время на угловой вышке, с которой просматривалась зона и двор начальника лагеря, больше никто не видел.
Отец после трудового воспитания устроился в МТС села Архангельское. Обучился на комбайнера и начал работать на «Сталинце». Первенца Александра и Клавдии ваша матушка, Прасковья Федоровна, назвала Леонидом в честь тебя (она всю жизнь вспоминала тебя, называя при этом Леонидом), придерживаясь тех же правил, меня назвала Михаилом, сестренку Татьяной, лишь последнего позволила матери назвать Виктором. В марте 1957 года по приглашению материного дяди Потапова Алексея Андреевича прибыли в город Тюмень, поселок Мыс. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Прожили у него 3 месяца, затем снимали небольшой домик. Отец устроился комбайнером в Ембаевское МТС, где ему сразу выделили земельный участок 18 соток, дали ссуду, пиломатериал, изготовили сруб дома. На участке была березовая роща, которую мы с матерью выкорчевали весной, а потом нам его вспахали, и мы посадили картошку и овощи. Огромная благодарность Алексею Андреевичу и его сыновьям: не только приютили нас, но и помогли поставить дом.
Помню, началась уборочная. Отец от зари до зари работал на комбайне. Утром мать будила Леонида и меня: «Завтрак на столе, доски отец окромил, рубанок наточил. Картошку не забудьте окучить, огород полить». А досочки-плахи 6 метров длиной, 6 см толщиной и 30–40 см шириной. На следующее утро плахи подгоняли друг к другу, садили на нагеля, прибивали. Рубанок вновь был наточен. Уму непостижимо, но отец все успевал. В октябре, после уборка урожая, мы переехали в свой дом. До сих пор в памяти: вокруг буржуйки топчаны, на которых мы спим. Под утро мать подбрасывает дрова в буржуйку, бока ее нагреваются, становятся красными, затем ярко- малиновыми. От них идет такое благодатное тепло, что ты умиротворенно погружаешься в беспробудный сон.
Через неделю после новоселья отец выложил русскую печь, а затем голландку. И всему, чего достигли в жизни, мы обязаны, прежде всего, отцу. Мы оправдали его надежды: Леонид с Виктором закончили институты, я и Татьяна – техникумы.
Михаил ШУШАКОВ
