НА ПОЭТИЧЕСКОЙ ВОЛНЕ
МУЗЫКА
Там – укулеле звуки, там – жалейки,
Мы поливаем мир из этой лейки
В надежде – музыка и в яме прорастет,
Тугим плющом всю душу оплетет.
И вот готов гамак-батут-кроватка,
В котором так раскачиваться сладко,
А иногда взлетишь под небеса!
Потом – на землю! Божья ты роса,
Не испарись! Побудь еще немного!
Пусть даль темна и слякотна дорога,
Тоскливых мелочей глухой реестр–
Ферматы паузы, пока звучит оркестр.
* * *
ЗАМЕТКИ О СОВРЕМЕННОМ ИСКУССТВЕ
Прогресс в искусстве? Это бред!
Как может листик быть сложнее?
И на песке все тот же след,
Левее – пристань, мол – правее.
Мол, чувств сложнее новизна,
Запутанность и ироничность,
Квадратов черных желтизна,
Провинциальная столичность.
Чуть-чуть у Хлебникова звон,
У Керуака свинтим хокку,
Добавим вычурный балкон
И курьи ножки к шлакоблоку.
Сооружения Монблан
Чарует местных альпинистов –
Полубогемный караван
Из трактористов-модернистов.
Пахать им не перепахать
Густых полей пустые злаки,
Таскать им не перетаскать
"Закупоренные герметично знаки".
Колючьи проволки из слов
Впиваются почище терний,
Верлибра каменный покров
Все тяжелей и безразмерней.
"Бизоны уругвайских песнопений
Над Темзой превратились в Горбачева…"
"Я Блок "НАД ОЗЕРОМ", – бормочет "гений",
Не в силах срифмовать два слова.
/Прим.: "НАД ОЗЕРОМ"– известный верлибр А. Блока./
* * *
ЭНТРОПИЯ
Что ж, пусть не за стеной, так за забором
Стоять, прикидываясь мелким вором,
И без малейшего желания украсть,
Листом пожухлым на траву упасть.
Как сторож с допотопной колотушкой,
Ты мечешься вокруг своей избушки
И тщетно ждешь, когда придет лесник,
Чтобы скосить роскошный твой цветник.
Пока не стерты письмена на скалах,
Приходится их списывать устало,
Чтобы затем ученый буквоед
Их расшифровкой озарил весь свет.
И даже товарняк – куда уж прыткий –
Нам кажется вдали подвижной ниткой,
Которую обрежешь без труда,
А ближе не подходят поезда.
Театры, биржи, церкви, банки
Похожи на буфет на полустанке.
Зашел, у столика лениво постоял,
Деваться некуда – надолго здесь застрял.
Возьмешь кроссворд – все сходятся слова,
Лишь на одном сломалась голова:
На "С", шесть клеток (на всю ночь борьба),
Ты думал "СЛУЧАЙ"? Нет, пиши: "СУДЬБА".
* * *
Мальчик с факелом, вычерти карту!
Я запомню дорожки огня,
Я по ним сориентируюсь к старту
И пойму где так ждали меня.
Круговерть этих пламенных линий –
Лучше компаса и не найти,
Как в каком-нибудь фильме Феллини-
Полный хаос – начало пути.
Будто росчерки у первоклашек,
Первых букв элементы письма
Шаг за шагом проявят пейзажик
И опишут подробно весьма.
Здесь и мне суждено оказаться
Через двести четырнадцать лет,
Будет так же все факел метаться
Вереницей сигнальных ракет.
Траектории их, словно гайки,
Те, которые сталкер бросал,
Добрести до заветной лужайки
С этой комнатой каждый мечтал.
Кто смеялся от счастья, кто плакал,
Но заходишь туда – и привет…
На стене только маленький факел
Освещает последний твой след.
* * *
На платанах заветно памятных
Жилки листьев, как письмена,
Тверже древних табличек каменных,
Глубже моря, сильней зерна.
Так вот схимник, в гробу ночующий,
Исполняет свой рок-н-ролл
Стуком сердца, даров взыскующий –
Он хотя бы себя обрел.
А дары – все, что с ними связано –
Бог, катарсис, духовный плен.
Это будет потом рассказано
Вне молчания этих стен.
* * *
Тех чудных вывесок обрывки и осколки
Лежат на трансцендентной барахолке–
Ненужная космическая мгла
Когда-то моей азбукой была.
Я угнетен масштабностью потери,
Похоже, заколочены те двери,
Стучишься – только мертвый гул в ответ,
Как в доме Ашеров – из окон странный свет,
Зажженный кем? Не ведаю, не знаю,
Но постепенно на фасаде различаю
То счастье, отчего чуть не ослеп:
"Больница", "Книги", "Кинотеатр" и "Хлеб".
Даниил СИЗОВ /на фото автор/
* * *
Я ПРИГЛАШАЮ ВАС ПРОЗРЕТЬ
И, глядя в бездну подо мной,
где кроме скуки нет иного,
забываю, что – земной,
не отрекаясь от земного...
Е. В.
На высоте – высокий шпиль.
О люди, люди, будьте выше!
Внизу – проблемы и утиль,
Где тараканы лишь да мыши.
Там те, кто весь погряз в возне,
А тут не надо лезть из кожи,
А тут – всю жизнь в голубизне
И даже ночью темной – тоже.
Я приглашаю вас прозреть,
Забыть о дрязгах и о смутах,
Чтоб жизнь земная,
Хоть на треть, тебя
Не чувствовала в путах.
Прошу! Я вам готов помочь.
Не бойтесь, голову не вскружит.
Темно? Ну да, у вас там ночь,
А высота моя –снаружи...
Я шестой уже год как в Советском
И закрыл свой десяток шестой,
Словно в стане прожил половецком
Средь костров с кочевой пестротой.
Разный говор и разные лица,
И Восток здесь, и Запад, и Юг,
И казачья к тому же станица
Набралась средь урманов и вьюг.
А чего мне другого бы надо –
Лезть в политику, харей тряся,
Чтоб на шпиль кем-то сбитого града,
Хоть на час, да мой герб вознесся?
Нет, иной я и скроен иначе,
Чем орда половецких людей,
Богатею душой, не удачей,
А душа – нараспашку: владей!
Средь кочевничьей удали стана
Я ищу, как и сам, полонян
И готовлю побег неустанно
Не куда-то, а к новым их дням.
Уведу – и почет мне, и имя,
Провалюсь – и уйду на покой.
Знаю, как поступают с такими,
Но куда отступать, коль такой?
* * *
Вздохнем. Ведь не все удалось
Не все. И не будет повтора.
И дело не в цвете волос, а в том,
Что истрачена фора.
А можно и так. Не вздыхать.
Не все ж она прет, наша карта.
Умеют же дни полыхать
Без болей, надежд и азарта.
К тому же ни ты не игрок, ни я.
Мы нормальные оба.
Земля – к бугорку бугорок.
Чуть снег – и сугроб у сугроба.
Там дети играют в снежки,
Тут взрослые – в думах, в заботах.
Следы. Где шаги, где шажки.
Беспечность, работа и отдых.
Нет дня, чтобы кто-то о нем
Не выразил всякого чувства.
Слова ни к чему тут. Вздохнем.
Молчанье ведь – тоже искусство.
* * *
С ИЗНАНКИ
/Послесловие/
Уже поставил точку. Сам себе
Кивнул, как бы согласье выражая.
Да-а. Сев большой. Дай бог на молотьбе
Не поскучнеть при виде урожая.
Не далее как в тот же самый день,
Когда мне книги этой дали гранки,
Я долго на стихи свои глядел,
Как силился увидеть б их с изнанки.
А вечером был у друзей прием,
И я читал экспромты-посвящения,
И сомневался: искренни ль на нем,
Заслужены ль в мой адрес восхищенья?
Как ни ершись – не тот уже танцор,
Не тот литок, и возрастом контрастен
Всем, кто вокруг вел пьяный разговор
И не стихами был, а плотью страстен.
Я знал, конечно, что пишу легко,
Не трушу перед истиной и правдой,
Но так ли в суть вникаю глубоко
И не кривляюсь, как фигляр эстрадный?
И спросится ли кем-то мой багаж,
Изгаженный отродьем тараканьим? –
Там столько книг, просящихся в тираж,
За них я вряд ли был бы попрекаем.
Хотя, увы, все меньше жизнь нежна,
Любовь сдалась на милость силы скотской,
Что если муза людям и нужна,
То без одежд и в позе идиотской.
Пусть будет все, как будет. Я свое
Спокойно оставляю за собою.
Не пика же казачья, иль копье,
Что вряд ли вновь потребуются к бою...
Евгений ВДОВЕНКО