ПАМЯТИ ПОЭТЕССЫ
Я никогда не писала оды или помпезные посвящения в память о ком-то близком или известном, так как никогда не считала себя поэтом, который может таким образом заявить о себе. Стихи, правда, писала и несла их людям, и одним из моих первых читателей и рецензентов была тобольская поэтесса Людмила Ивановна Глазкова, тихо и как-то незаметно ушедшая от нас в декабре прошлого года.
С этой женщиной я познакомилась в 2006 году. В году, когда из меня, что называется, «рифма поперла», хотя стихи и стишата писала я чуть ли не с первого класса. Нарочно сейчас пишу, что именно с женщиной, а не с известным уже в то время крепким провинциальным поэтом Глазковой. Заворожила она меня своей несказанно доброй душой, слегка грустной улыбкой и молодыми, несмотря на серьезный возраст, глазами, искренним гостеприимством и вниманием самого благодарного слушателя. Никогда она мои стихи не ругала и не критиковала, хотя было за что, а только смеялась иногда от сердца и по-доброму (да уж, там было, над чем посмеяться – «кровь, любовь и морковь…» лезли у меня из каждой строчки). А я рада была, что в меня как в «молодого» поэта верят и поддерживают. Сколько часов мы проговаривали с Людмилой Ивановной (иногда с самого раннего утра) по телефону, сколько стихов перечитывали друг другу!
Помню, в гости к ней придешь «не ждан, не зван!» (но всегда принят, обласкан и выслушан) под гору за Абрамку в старый покосившийся дом на улице Пушкина, почерневший от времени и дождей, и нет лучше для тебя уже места на Земле! Сидишь на жестком кресле у стола, наскоро накрытого неизменной вареной картошечкой и селедкой с черным хлебом, слушаешь, как трещат дрова в печке, и думаешь: «А ведь это и мой дом…» И грусти, и печали твои уходят. «…И холодный рисунок на окнах стороной лицевою к столу и уютным, и мягким, и теплым станет, словно на первом балу». Жаль, жаль, жаль…
Про светлую, как роса на утреннем лугу, поэзию Глазковой, писать не стану – возьмите книжку (еще при жизни удалось Л. И. Глазковой выпустить свои «Импульсы») в руки и читайте, впитывайте, наполняйтесь ее светом, светом ее малой и такой любимой родины, где «охапками тополь бросает промокшую насквозь листву…» и где «… у нас знакомые все лица, камушки российской стороны…»
Вот такая она была, наша Людмила Ивановна, друг наш, наш «камушек российской стороны»!
Елена СЛИНКИНА /фото из архива Людмилы Глазковой/
* * *
Людмила ГЛАЗКОВА
Божья искра на кончиках пальцев…
Ах, скорей, все, что есть под рукой:
Карандаш, авторучка, фломастер
И обрывок бумаги любой.
Два словечка, две строчки… четыре…
Незатейливых слов звуковязь
Обретает в полуночном мире
С моим сердцем душевную связь.
И холодный рисунок на окнах
Стороной лицевою к столу
И уютным, и мягким, и теплым
Станет, словно на первом балу.
* * *
Откуда занесло нам это чудо?
Из-за каких лесов или морей
Попали к нам, в Сибирь, скажи, откуда,
Метелки казахстанских ковылей?
У дамбы, расстилаяся по склону,
Играя всеми красками подряд,
Они, как будто сказочные гномы,
В глаза мне с удивлением глядят.
* * *
Коренные жители Абрамки,
Загорелые до уголька,
Наша улица вам стала мамкой
От рожденья и до сорока.
С нею связаны вы пуповиной,
До сих пор не может оторвать
От своих скамеек и тропинок
Собственную Пушкинскую рать.
Толики, и Эдики, и Вовки –
С усиками, лысиной и без –
На скамью, поставив поллитровки,
Вспоминают уличный ликбез.
Будто годы вовсе и не тают,
Из окошек музыка гремит,
Во дворах бабуси обсуждают
Пенсионный нынешний лимит…
…Будто поворот… и заграница,
Где иная жизнь, дела ины,
А у нас знакомые все лица,
Камушки российской стороны.