МГНОВЕНИЯ
Продолжение. Начало в №№ 30, 32.
Моя дорога на работу и обратно солнышком отмечена. Утром на восход идет, вечером – на закат. Сейчас темнеет рано. Задержишься на работе подольше – солнце уже село. А сумерки – время странное.
Бывает, над головой небо погасло уже, чуть темно-синим отливает, а впереди еще день: зеленым, желтым, оранжевым сияет. Пока идешь, свет этот слабеет, меркнет понемногу. Дома, деревья в сумерках тают, зыбкими становятся, ненастоящими. Взломанный асфальт (копают, как в любом городе) спиной невиданного чудища кажется. Правда, трещины, словно чешуйки, и у «хребта» куски асфальта сильней топорщатся. Вот сейчас зашевелится, и из-под земли какой-нибудь Горыныч выберется. Сумерки.
А впереди пока что светит – не насмотришься. На желтом, розовом, зеленом город словно из бумаги черной вырезан или тушью нарисован. Деревья странные, замысловатые узоры вычерчивают. И облака на закате часто бывают. То веером раскинутся, то полосами. Солнце их подсвечивает то золотым, то алым, то розовым – словно дивные перья разлетелись. Уйдет солнце – и перья потемнеют.
А вчера вижу, небо уже неяркое, серо-голубое, а облака полосками горизонтальными идут, неширокими, темно-синими. Небо будто тельняшку надело, полинялую слегка, не новую.
Так всю дорогу и смотришь: в сумеречную пору картинки быстро меняются.
К дому подойдешь, глядь, а вокруг почти ночь. Звезды зажглись, фонари на улице – тоже, черные тени на землю легли. Лишь на закате небо не погасло еще, зеленоватым или голубым светится.
В переулке темнота, только дом окнами светится, ждет. Вон, на кухне огонь горит. Бегу, вечерней сказке на сегодня конец, новая – завтра…
***
В нашем городе, как везде, копают. То водопровод чинят, то кабель прокладывают, то улицы расширяют. А то асфальт меняют, или бордюры, например.
Я утром на почту заходила, решила путь до работы срезать немного, торопилась. Вот пробежка получилась – марш-бросок по пересеченной местности. Асфальт взломан, на тротуарах песок, щебень, трубы. Еще и плакат висит: «Движение пешеходов по противоположной стороне улицы!». Ха! Мне на ту сторону не надо, наоборот, именно эта сторона нужна.
Не я одна такая – люди идут, и я за ними. Где по бордюру, где по отмостке бетонной, где по краешку асфальта, словно вдоль обрыва. Кое-где пришлось в песок да щебень залезть. В иных местах мостки из досок настелены: проходи, пожалуйста! Один парень по телефону разговаривал, под ноги вроде и не смотрел, а прошел все препятствия, как по ниточке, ловко, быстро.
Только из хаоса выбралась, вздохнула, грузовая машина путь перегородила: из-за забора выехала, весь тротуар заняла. И стоит. По дороге обходить пришлось.
Во дворы свернула. Уж тут-то, думаю, тихо. Да недолго я спокойно шла: снова щебенка, люди с лопатами, машины гудят. Асфальт укладывают.
Что делать, бегу дальше, на щебенке оступаюсь. У въезда в следующий двор большущая куча асфальта лежит. Горячая, дымится. А у самой кучи рыженькая собачка крутится, маленькая, нос пуговкой, пекинес называется. Лапками переступает, поворачивается, к асфальту поближе норовит. Мордочка довольная, греется она там, что ли, утро холодное, а от асфальтовой горы жаром пышет, как от печки.
Хозяин зовет собачку, зовет, а та не идет. Посмотрит, и снова у асфальта топчется. Даже запах ее не отталкивает. Только через минуту-две собачка на зов откликнулась. Идет не спеша, вперевалочку. На полпути еще и остановилась на двух девчонок поглазеть. Еле он дождался свою упрямицу.
Дальше я не видела, на работу заторопилась. Недалеко уже и препятствий впереди не ожидается. Разве что асфальт на углу срезан, но это мелочь…
***
Ветер, ветер… Деревья, кажется, совсем обнажились. Глядя на них, чудные рисунки видишь… А ветер метет, кружит опавшие листья, то тут, то там вихорек пробежит. А листья то крупные тополиные, хрусткие, то мелкие, быстрые березовые.
Деревья не все голые стоят: вдруг среди темных ветвей ярко- желтая липа или оранжево трепещущая березка. Плакучая ива возле нашего дома почти вся в серебристо-желтых, длинных листиках-копьях. Дунет ветер, сорвутся с веточек несколько копий. Падая, они быстро-быстро вращаются, словно скользят над землей.
Огромные тополя возле школы едва ли не первыми свою листву растеряли, а оказывается, не всю: словно в юбочках стоят. Некрупные листья на нижних ветвях висят чеканно, словно из тусклой меди отлитые. Даже странно, что под ветром не звенят.
А на молодых тополях, наоборот, все ветки голые, а на самых кончиках-верхушках листья остались, большущие, шелестят, как флаги. Как только держатся?
Клены, что первыми желтеть начинают, еще летом, одетыми кажутся: сплошь усыпаны кисточками семян-«вертолетиков». А с рябин листва давно улетела, только красно-оранжевые гроздья ягод видны. Им-то ветер не страшен.
С плакучих берез листья, как дождь, сыплются: дунет ветер, и потекут резные рыжие звездочки волной. А под березками голубые елочки растут, еще не взрослые, невысокие. Березовые звездочки в иголках застревают, елочки, словно украшениями усыпаны.
Как на Новый год нарядил их ветер: чудак, еще и снега-то нет…
***
Хмурое утро сегодня. Рассвело, а словно бы солнце и не всходило. За окном серая хмарь: то ли туман, то ли морось.
На улицу вышла – и впрямь туман. Только не над самой землей, а выше: верхушки деревьев и домов в дымке тают. А может, облака так низко опустились. Дождя нет, но сыро. Тусклое все, унылое.
Вдруг впереди блеснуло что-то, потом исчезло. А вот опять. Треугольничек какой-то светится. Затем полукруг появился. Не сразу поняла, что это солнца кусочек. Нижний слой облаков быстро ветром несет, а в разрывы между неровными клочками солнце видно.
А свет у него не как всегда, а белый-белый и лучей нет. Это оттого, что сквозь облака свет идет, через полупрозрачный верхний слой. Затмение так наблюдать хорошо.
Серые облака летят, и картинка меняется, загляделась я. То малый треугольничек, то полумесяц, то словно половинка каравая надкусанная. Или две половинки. А то весь диск сияет, словно монетка серебряная.
Все реже светлый кружок облаками заслоняет. Вон, над крышей будто прожектор повис.
Вдруг монетка словно оживает, разбрасывая яркие лучи, превращаясь в волшебный цветок.
Глядь, а мир вокруг уже не тускло- серый, а разноцветный: ветви деревьев коричневые, красноватые или зеленоватые, дома розовые, желтые, голубые. И прохожие в цветные куртки одеты, а не только черные и серые.
Задираю голову, а нижних, темных облаков уже нет, верхние белые, нежные, чистые барашки тоже поредели, и видно небо такого голубого цвета, какой только ясным сентябрьским днем бывает. А ведь ноябрь, поздняя осень, снегу пора лечь.
Солнце еще мигает, словно бы жмурится, но все дольше распускает свои лучи-лепестки. Оживляются и суетятся птицы: галдят воробьи, озираются вороны, стрелой пролетают синицы. Похоже, разгорается хороший денек.
Конечно, погода сейчас неустойчивая, пять раз на дню поменяться может. Но, кажется, день все же ясный будет (так и оказалось). Уже и забылось, что утро хмурым было.
***
Кто в нашем городе подольше живет, знает, что славен он, помимо прочего, новыми заборами. Чуть где стройка, переделка, раскопать чего, неприглядный вид от приезжего начальства прикрыть – тут тебе и забор. Да мигом. Вчера шел – ничего, сегодня – полквартала загорожено. Еще какими- нибудь ромбами или полосками из реек украсят. И выкрасят: чаще зеленым, густым, насыщенным, но бывает и розовым, лиловым, а то вдруг желтым.
Это деревянные заборы, конечно. Теперь-то нередко металлическими листами загораживают (тоже, кстати, зелеными). А какую-нибудь стройку покрупнее или промзону огородить – забор попрочнее ставят, бетонный.
Где заборы, там и надписи с рисунками. Надо сказать, пишут разное и не только слова из трех букв или, к примеру, «Катька дура», «М+В=Л». Зимой на заборе депо лозунг прочитала: «В шубах – только дуры!». Во как!
Рисуют на заборах часто, но редкому забору выпадает быть красивым рисунком покрытым. Уметь надо! Не каждый, кто в руки баллончик берет, может. Но если уж получится…
По дороге на мою работу есть одно место. Перед новыми домами там три старых осталось. Два – каменные, трехэтажные, с фасада очень похожими кажутся, хотя заметно различаются, если присмотреться. Третий – бревенчатый, покосившийся, с замшелой четырехскатной крышей. И яблони, клены рядом густо растут, хоть и небольшой, но сад. Позади домов еще и гаражи каменные стоят. И, конечно, квадрат этот забором огорожен. С фасада – деревянным, а сбоку – солидным, бетонным. Да сторожки кирпичной остатки видны.
Бетонная стена украшена яркой, светлой зеленью и розово- лиловыми стволами деревьев: потолще и потоньше, прямыми и наклонными. Если прямо на забор смотреть, то ветви настоящих деревьев, что поверх забора торчат, кажутся продолжением нарисованных. Словно и забора нет. Интересно.
А по краям радиоприемники поющие нарисованы: ноты по всему «лесу» разлетаются. И написано: «Живи в ритме города!». Рядом лавочки стоят, тоже в два цвета выкрашенные – лиловый и нежно-зеленый. Хочешь, присядь, послушай звуки города и «леса». Нескучный забор.
Конечно, со временем он поблек малость. Да еще щит рекламный перед ним установили (рекламу, словно нарочно в таких местах ставят, где она вид портит). Но деревья, что на заборе, что за ним, глядят задорно. Каждый день смотрю, а не надоело.
***
Трех ворон утром видела. Летают. Крылья черно-серые широко раскинули и друг за дружкой цепочкой.
Первая ворона и выше поднимется, и вниз нырнет, и резко повернет, и плавно кружит. Прямо высший пилотаж. И две другие не отстают, все движения повторяют. Близко-близко друг к другу, словно отстать боятся. На хвост сели. Как тройка самолетов на параде.
Может, и правда, первая ворона удрать хотела, нарочно маневрировала, подруг с толку сбивала. Но так и не оторвалась. Подлетела к тополю, крутнулась меж ветвей и уселась. И две другие на соседних ветках пристроились как по команде.
Закончило воронье-самолетное звено свои упражнения. А я дальше пошла.
Светлана ИЛАРИОНОВА /рис. автора/