РАССКАЗ
Рейсовый автобус, взвизгнув тормозами, мягко остановился.
– Витек, проснись, тебе выходить, – Колька Гаврилов жестко толкнул сопящего рядом на сиденьи Витьку Анискина. Тот, очнувшись от короткого пьяного сна, часто заморгал глазами, не понимая, где находится. Сообразив, медленно встал и шагнул из дверей автобуса в звенящую морозной окоченелостью мглу вечернего пригорода.
Автобус, обдав Витьку облаком густого холодного пара, покатил в сторону центра. Улица была пустынна. В окнах одноэтажных деревянных бараков тускло горел свет. Из труб вертикально поднимались столбы белого дыма от топившихся дровяных печей. Подошвы новеньких Витькиных унтов с хрустом давили окоченевшую снежную пыль. Эхо его шагов одиноко отражалось от стоящих вдоль улицы заснеженных бараков.
Витька не так давно отметил свое тридцатилетие. Среднего роста, жилистый, по-спортивному подтянутый, с легкой пружинистой походкой, издали он напоминал юношу. Имея первый разряд по биатлону, регулярно выступал на областных соревнованиях по лыжным гонкам за объединенный авиа- отряд, где работал мотористом в вертолетном цехе. На продолговатом лице Витька озорно искрились тонкими лучиками серые глаза. Его красивый крупный рот с вечно приоткрытыми губами редко улыбался. Поэтому невозможно было определить – шутит Витька или говорит серьезно. Душа компании, он всегда собирал вокруг себя много людей. С серьезным видом рассказывал самые невероятные и уморительно-веселые истории из своей жизни. «Рубаха-парень» был на редкость добродушным человеком, всегда готовым оказать помощь.
Сегодня был трудный день. Бригада работала на сорокаградусном морозе, обслуживая вертолеты. Основательно продрогнув, после работы они согрелись, выпив водки и закусив корочкой хлеба. В теплом автобусе Витьку развезло, и теперь, не дойдя до своего барака метров пятьдесят, он подумал: «Отдохну немного…», и шагнул с дороги в кювет.
– Эй, мужик, вставай, замерзнешь, – средних лет мужчина за высокий воротник «полярки» тащил Витьку из сугроба. – Замерзнешь, дурачок!..
Витька, очнувшись, медленно поднялся и уставился на свои ноги. Он стоял в одних шерстяных носках...
– А где мои новые унты? – пьяно взглянул на мужчину.
– Далеко живешь, парень? – мужчина внимательно смотрел в Витькины глаза.
– Да вот он, мой дом, – махнул рукой в меховой рукавице на заметенный снегом барак…
Выпустив из дверей теплое облако пара, Витька ввалился в дом. Из-за печки доносился громкий храп. Витькин отец вместе с двумя малолетними внучатами спал на широкой лежанке, сбитой из сосновых досок, за большой печкой.
Переступая окоченевшими ногами в шерстяных носках, Витька виновато взглянул на жену:
– Татьяна, а мне сегодня новые унты выдали…
…Витька привычно нащупал в темноте кнопку будильника. Щелкнул выключатель ночника. Лежа под теплым одеялом в выстывшей за ночь избе, Витька Анискин вспоминал вчерашний день.
«Придется идти на работу в валенках, – с грустью подумал он. – Мужики засмеют…».
По-спортивному бодро Витька выпрыгнул из постели, быстро оделся и вышел во двор. Мороз за ночь окреп. Казалось: ударь посильнее по окоченевшей земле, и она пойдет трещинами, а потом расколется на мелкие кусочки.
В сарае Витька набрал охапку дров для печки. Соседние бараки уже светились оконными проемами, окутанными белым морозным дымом. Даже лай собак не нарушал настороженно-стылой тишины.
Татьяна в накинутой на плечи меховой телогрейке хлопотала у газовой плиты:
– Вить, а где твои валенки, ты вчера пришел домой в одних носках? – поставила на стол сковородку с яичницей. – Садись завтракать.
Витька виновато кашлянул:
– На работе оставил, – сказал он, садясь за стол.
– ?..
– Мне унты выдали, только с меня их сняли здесь, возле дома, – Витька неопределенно кивнул в сторону двери.
Татьяна молча достала из-за печи старые, подшитые микропорой, валенки:
– Надень отцовы, а завтра купим тебе новые.
Из-за печи донесся болезненно- хрипящий кашель отца:
– Сынок, принеси водицы, в горле пересохло.
Витька ковшиком разбил тонкую корочку льда, образовавшуюся в ведре за ночь – зачерпнул воду.
– О-о-ох! Спасибо, сынок! – вернул пустой ковш Витьке. – Перебрал малость вчера на поминках.
Витька молча развернулся. Взгляд его упал на деревянную лавку, прислоненную к печи. На ней, аккуратно связанные лентами, стояли новенькие, его, Витькины, унты! Он сразу же узнал седую опушку из собачьего меха вокруг голенища и номер «31» на ленте – его унты!..
– Откуда это, батя? – страшное подозрение огненной стрелой пронзило Витькин разум.
– Да я вчера вечером, когда шел с поминок, снял с пьяного мужика. Поднять не смог, подумал: все равно замерзнет…
Аркадий НИКИТИН