ИЗ ПРОШЛОГО
Когда страна быть прикажет героем,
У нас героем становится любой.
В. Лебедев-Кумач.
Конец 50-х годов. Господи, как недавно это было! Всюду звучало имя Валентины Гагановой, прядильщицы Вышневолоцкого хлопчатобумажного комбината, которая, как утверждалось, добровольно перешла в отстающую бригаду и вывела ее в передовые.
– Все собрались?
Кузьмин взглядом проверил: слева за столом сидел серьёзный Чуев, рядом Гринько – знаток всех сортов и наименований спиртных напитков, далее весельчак и балагур Спиваков – это все руководители основных цехов прокатного металлургического производства. Справа восседали парторг с профоргом.
– Докладывай, – кивнул Кузьмин парторгу. Тот встал и, глядя в бумажку, начал читать:
– Партийным комитетом завода нам оказана честь – рекомендовать кандидатуру бригадира для перехода в отстающую бригаду с целью улучшения её работы и, таким образом, поддержать почин Гагановой. Это должен быть, – он усилил голос и медленно начал перечислять: – передовик производства... с трудовым стажем... член КПСС или комсомолец... морально устойчивый... хороший семьянин... непьющий...
Оратор положил листок на стол. Тишина. Все с улыбкой смотрели друг на друга.
– У нас таких святых нет, – убеждённо сказал Чуев. – Я, честно говоря, не понимаю, что это за честь такая. Это же, наверное, должно идти от самого человека, а не от оказанной чести. И как это будет выглядеть практически? Зову я, например, Иванова и предлагаю перейти в другую бригаду по собственному желанию. Он посмотрит на меня, как на чокнутого. А через два месяца та бригада будет самой пьющей в цехе. Тоже – почин! Прошу внести в протокол.
– Начнутся обмены опытом, поездки, банкеты, газеты. Надо выбрать середнячка, чтоб производство не страдало. Нам оказана честь, видите ли. Лучше б зарплату повысили, квартиры дали. Ему честь создадут, а мы хорошего парня потеряем... сопьётся, – грустно вздохнул Гринько.
– Так… Кто еще не высказался из организаторов заговора? – спросил Кузьмин. – Спиваков?
Предыдущие двое свою точку зрения высказывали сидя. Спиваков встал, поправил спецовку и с напускной серьёзностью, чеканя слова, начал:
– Дорогие товарищи! Друзья! Перед нами поставлена серьёзная задача, имеющая большое политическое и общественное значение, и мы должны...
– Прекрати, Спиваков, – прервал его начальник. – Давай по делу.
– Есть! Значит, так. Официально уведомляю партийные и профсоюзные организации, что у меня с завтрашнего дня свой почин! Не хуже. Я в отпуске – и еду со своей Ниной Семёновной починять семейные отношения. Никем и ничем помочь не успею. Но сказать по повестке дня, пожалуйста.
– Это ты можешь, – все рассмеялись.
– Недавно у нас в посёлке свадьба игралась. Когда все “поднабрались”, пошли танцы, песни, частушки. И там я услышал, какую оценку официальному почину дал наш неунывающий женский пролетариат:
Разлюблю хорошего,
Полюблю поганого.
Пусть все люди говорят,
Что я, как Гаганова.
Общий смех прервал Кузьмин:
– Сплошная контра, – как я с вами ещё на свободе? Два дня, и документы чтоб были у меня на столе.
И все пошли подбирать кандидатуру.
Уговорили Григория Антонова. Он работал старшим вальцовщиком на мощном прокатном стане. С ним трудились ещё два вальцовщика, солидной бригады никакой в подчинении не было, опыта руководства тоже, но это никого не интересовало. Требовалась кандидатура. Антонов согласился. А главное, подходил по многим параметрам. 30 лет. Член КПСС. Закончил ПТУ (производственно- техническое училище). Рост 190 см. Глаза карие. Светловолосый. Огромные ручищи. Производственная кличка – “Медведь”. Любимая песня – “Первым делом, первым делом самогоны”. Женат.
Разъяснили, что все всё понимают: отрапортуют, пошумят-пошумят и забудут. Но представлено всё будет как добровольный переход в отстающую бригаду. Пообещали бесплатные путёвки семье (жена, дочь, сын) на отдых в Крым в хороший сезон, а также талон на приобретение автомобиля (со скидкой).
Так Григорий Васильевич Антонов (ласковое имя “Грыня”) стал “гагановцем”. Никто не обратил бы на это особого внимания, если бы через некоторое время по заводскому радио – днём, когда работала смена Антонова, – не прозвучала передача, посвящённая передовикам производства. Молодая журналистка, захлёбываясь от восторга, рассказывала об успехах Антонова , его волевом характере, прав и л ь н о м п о н и м а нии почина, ловких руках, замечательной семье, серых глазах и большой любви к музыке. В заключение она елейным голосом прои з н е с л а : “По просьбе Григория Васильевича прозвучит первая часть Первого концерта для фортепиано с оркестром Петра Ильича Чайковского”.
И далее, говоря литературным штампом, полились чарующие звуки. Это в цехе слышали все, поскольку специально была включена громкоговорящая аппаратура. После чего вторая половина смены превратилась для “гагановца” в ад. Каждый норовил подойти и поиздеваться. Всех развеселила характеристика новоиспеченного передовика производства и его пристрастия. Удивило многое, но особливо одно – “первая часть Первого концерта для фортепиано с оркестром Петра Ильича Чайковского”.
– Василич, дорогой, как она тебя здорово расписала, а не сказала, что ты рыбак. Но не переживай, я ей позвоню, исправим. Теперь будем рыбачить под эту... под фортепяну... Как поедем – музычку с собой возьмём, да и журналисточку тож... А? Она как, контактная? Для неё брать удочку аль матрац?
– Слушай, Грынечка, милый. Возьми меня к себе в бригаду. Стану образованной по музыке. Да на меня все мужики западут. Не возражаешь? Не откажи. Пока годы молодые...
– Дорогой Григорий Васильевич! Сколько мы с тобой выпивали, но я никогда не слышал, чтоб ты орал этот концерт, да ещё не сам, а с оркестром! Может, ты нам всегда вторую часть горланил?...
– У тебя же глаза карие, а она говорит серые, да еще таким голосом. Ты её случайно... Ну, сознайся! Ну, ты даёшь, Григорий. А Валюша твоя знает, как ты любишь, ну эту... первую часть?...
– Григорий! Мы посоветовались на нашем участке. Машка родить должна. Решили, если будет пацан, назовём его или Григорием, или, как этого, который музыку сочиняет... Петром. Ты как? Не против?
– Покажи, гагановец, свои ловкие рученьки – это же лопаты, а не музыкальные пальчики!...
– Она сказала для форта пьяного. Гриш, а кто такой форт? Антонов молчал и улыбался. К счастью, природа наделила его чувством юмора.
Он точно не помнил, какие вопросы задавала ему журналистка, когда брала у “гагановца” первое в его жизни интервью. Но на вопрос:
– Какую музыку вы хотели бы послушать? – Григорий чётко ответил, что никакой не первый концерт, а песню, и не для фортепиано, а под гитару, и не с оркестром, а под хриплый голос, и не Петра Чайковского, а Владимира Высоцкого.
Последний чувствительный удар нанесла дочка, когда он вошёл в дом:
– Мама, мама, иди скорей! Пришёл наш Чайковский!
В этот день Антонов заснул знаменитым.
Алекс ЛЯДОВ
Евгений КРАН /рис./ 