РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ
«НЕТ ВИНЫ БЕЗВЕСТНЫХ СОЛДАТ В ТОМ, ЧТО ИХ ЗАБЫЛИ. ВИНОВАТЫ МЫ».
Акция «Бессмертный полк» – замечательная традиция! Помню, всем очень понравился поступок нашего губернатора В.В. Якушева, когда в праздник он покинул свое место на трибуне и с портретом родственника встал в строй «Бессмертного полка»… Я стоял на трибуне и смотрел, как нескончаемым потоком шли люди с портретами своих родных, близких, умерших от ран, пропавших без вести, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Потрясающее зрелище!
В то же время мы мало что знаем о безвестных героях, участниках различных необъявленных войн и локальных военных конфликтов. А ведь это несправедливо.
Как-то перед Днем Победы в поликлинике № 6 г. Тюмени разговорился с медсестрой Халстан Татауровой. Увидев на моем пиджаке нагрудные знаки, она заметила: «Какие-то не наши награды. Наверное, иностранные?». «Да», – ответил я. И вдруг она заплакала. «Что с вами? – спросил я. И она сквозь слезы рассказала мне такую историю.
– Мой брат, Муса Халитулин, тоже служил за границей и в 1952 году погиб в Корее. Выполняя интернациональный долг, погиб как «китайский доброволец». Мне было тогда лет десять, жили с мамой в Мотушах. Вскоре мама умерла, и я осталась одна. Муса в то время был в армии, потому не смог приехать на похороны, и меня отдали в детский дом, что в Борках. Вообще-то брат служил в Чите, но потом вдруг на конверте от него появился обратный адрес – «полевая почта» № 17433 «д».
В детдоме мне было плохо, воспитатели обижали. Поэтому я часто убегала, но меня ловили и возвращали обратно. Я жаловалась Мусе на свою жизнь. Писала: «Пусть меня не отправляют в детский дом. Лето. Я потерплю, а осенью ты вернешься…». Халстан задумалась, улыбнулась и продолжила:
– Раз меня задержали в Созоново – просила милостыню, и снова отправили в детдом. А я вновь убежала. Ростиком была маленькая, вылезала через форточку. Летом спала, где придется: в бане, сарае, под амбаром. Иногда в родительском доме: двери были заколочены, и я пролезала через форточку. Зимой нанималась на работу. Меня брали водиться с детьми, стирала, ухаживала за стариками. Может, с тех лет у меня и появилась любовь к медицине. Успевала учиться, мечтала стать доктором. На моем пути всегда попадались хорошие, добрые люди, не дали умереть с голоду. Закончив пять классов, поехала в Тюмень, устроилась каменщицей и училась в вечерней школе. Потом подвернулся случай – выучилась на медсестру. Так и работаю в медицине уже более сорока лет.
Халстан тяжело вздохнула:
– Из армии брат всегда мне присылал хорошие, ласковые письма: «Не горюй, сестренка. Скоро вернусь. Все будет хорошо!». Не вернулся Муса. О его гибели мне рассказал вернувшийся из армии Керим, он служил с Мусой в Корее. Керим был из соседней деревни Новоатьялово. Муса погиб при налете американской авиации. Прямое попадание – от него нашли только ногу с сапогом. По сапогу его и опознали: на внутренней стороне обуви была написана его фамилия.
А в сельский совет пришла серая казенная бумага, в ней скупые слова: «Халитулин Мон Иванович, верный воинской присяге, погиб при исполнении воинских обязанностей. Похоронен на русском кладбище в городе Порт- Артуре». Сколько слез я пролила над этой похоронкой!
Уже взрослой начала писать в военкомат письма, чтобы узнать правду. Меня возмутило то, что в похоронке была указана татарская фамилия, китайское имя и русское отчество. Военкомат ничего не мог обьяснить, зато мной заинтересовались люди из другого ведомства. Вызывали на беседы, выясняли, откуда я знаю про Корею. Что еще знаю? Кто, мол, сообщил? Даже домой приходили люди в штатском. Керима я не выдала. А вам назвала его имя потому, что он уже умер. Я настырная, упорно стояла на своем: почему так написано в похоронке? Года полтора длились эти встречи с военными. Потом они сами признались, что у них нет данных, и сделали запрос в Москву. И вот тогда оттуда пришла правильная бумага.
Мне всегда хотелось посетить могилу брата, поклониться его праху, но не знала, как это сделать. Как поехать за границу? Денег у меня никогда не было. А теперь тем более не съезжу. Возраст уже не тот, да и денег по- прежнему не хватает.
Вот я и думаю – был бы какой-нибудь общий памятник тем, кто погиб за границей, я бы пошла, положила бы цветы к подножию, поплакала. Мне и умирать, наверное, стало бы намного легче. Ведь он у меня оставался единственным родным человеком на этом свете. Я мечтала: вот женится, пойдут дети, буду с ними водиться. Не получилось. На мне и закончится наш род…
Халстан снова заплакала. Я, потрясенный, сидел молча и ничего не мог сказать. Потом как-то неуверенно произнес:
– А вы сходите в сквер Губкина, там хороший военный мемориал. Помяните брата, вам легче станет.
Халстан ответила:
– Нет, не могу, – там пофамильно перечислены ребята, погибшие в Афганистане. Знаю, у нас есть хороший памятник ребятам, павшим на Северном Кавказе. Но почему-то нет памятника интернационалистам. Это и была бы могила моего брата.
Из поликлиники я уходил с тяжелым чувством. По пути зашел на военный мемориал афганцам. Постоял. Всё в цветах. Какая-то женщина в черном платке поправляла ленту на венке. Под впечатлением рассказа медсестры пошел на площадь Памяти. Нашел скромный знак, установленный у Материнской аллеи. На нем начертано: «Сыновьям, погибшим в локальных войнах и вооруженных конфликтах. От матерей и жителей города Тюмени». И снова венки, цветы… Память о ребятах, погибших в горячих точках, для нас свята. Только связана она в нашем сознании с ребятами, погибшими на Кавказе. А почему бы не установить гранитную плиту с надписью: «Гражданам Российской Федерации, погибшим за рубежом при выполнении интернационального долга»? И перечислить бывшие горячие точки.
Хотя, может, и не стоит перечислять – список получится очень длинный, ведь наша страна после победного 45-го участвовала в военных конфликтах по всему миру. Перечислять все страны, где шли необъявленные войны и имелись вооруженные конфликты с участием наших воинов – камня не хватит. Просто указать бы регионы земного шара. И все. Сделать это необходимо. Это наша память. Наша история.
В Германии, например, встречал памятники, на которых выбиты имена немецких солдат, погибших еще в Первую мировую. В Чехословакии везде, где погибли советские воины, стоят памятники. В Польше в свое время в городе Болеславец (Бунцлау) видел даже памятник русским гренадерам, погибшим в войну 1812-1814 годов. Могилы ухожены. Деньги на такой символ увековечивания памяти затратятся, думаю, небольшие. Для сравнения: в рабочем поселке лесорубов Лебедевке на День Победы депутат областной Думы В. Ковин открыл памятник моим землякам, ушедшим на войну, который обошелся всего в 650 тысяч рублей. Нет вины безвестных солдат в том, что их забыли. Виноваты мы. Помните: «памятник – от слова память»!
НА СНИМКАХ: Корея, 1950–1953 гг.
Виктор ВЕСЕЛОВ, участник Пражских событий в августе 1968 года
