В зеркале СМИ
«Умейте же беречь… наш дар бесценный – речь», – призывал великий русский писатель, Нобелевский лауреат Иван Бунин. Увы! В небрежных устах, в шелухе сорных ударений она становится неграмотной, прыщавой.
Разрушительный удар по культуре был нанесен более десятка лет назад, когда вежливо прогнали дикторов старой школы. И началось глумление над словом. Причем в этом преуспели не только малообразованные диджеи, но и мэтры журналистики, ведущие популярных радио- и телевизионных программ.
Общественное мнение выдвинуло на пьедестал популярности, как показали опросы, троих. Андрея Малахова с его сумбурными передачами оставим в покое. На втором призере – Познере – тоже долго не задержимся. В интервью «Собеседнику» он признался, что не наш, русским себя не считает, но язык выучил неплохо. Как-то в радиопередаче одна уважаемая лингвистка из госуниверситета даже восхитилась, как правильно говорит телеакадемик! Посоветовала брать пример.
А ведь повелась на громкое имя, да на мужское, полагаю, обаяние, на умение обволакивать собеседника натренированным вниманием. Потому и зевнула его: «нАчался», «крестяьнИн». Те же пресловутые прОводы труб («трубопрОводы»). Уверен, слово «водопровод» уважаемый мэтр артикулирует верно.
Третьим стоит Соловьев – настоящий трудоголик устного и письменного слова, отмеченный к тому же премией Тэффи как лучший интервьюер. В «Поединке», «Воскресном вечере» всё подчеркивает серьезность его облика: пиджаки, сшитые на заказ, строгого фасона, со стоячими воротничками и глухими застежками под горло. Жесты, мягко разводящие спорщиков. Из-под плотной, тонко облегающей стрижки и низких бровей – прямой, изучающий взгляд.
Еще Соловьев, уже в качестве шоумена, как сам рекомендуется, «зажигает» по утрам со вторника по четверг на новостном радио «Вести FM». Тут и анекдоты по случаю, пение понарошку, речевое передразнивание известных деятелей прошлого под поощрительный хохот смешливой помощницы Анны Шафран. Но главное – обсуждает насущные проблемы современности: критикует нерешительность прокурорских, тупость отдельных чиновников, бессилие оппозиции, дебильность ЕГЭ. Не чужд и задиристой оценки работы министров и иных сильных мира сего. И все по делу, доходчиво, умно. Соловьев находит время и для регулярных моноспектаклей, всегда аншлаговых, на театральных подмостках Москвы, Петербурга, Челябинска, Новосибирска, а то и Мурманска.
Его публицистические книги на книжных полках магазинов не залеживаются. Есть и роман. Особняком – одна исповедальная вещица: каких трудов ему стоило выбраться на волю из кокона тучника в сто шестьдесят кило.
Как-то гость телевечера Виктор Ерофеев (тот самый, из хора «доброжелателей», что полагали – Ленинград надо было сдать врагу) вдруг выплеснул в эфир, наплевав на приличия, «фановое» слово. В студии занервничали. Ничуть не смутившись, эпатажный литератор успокоил, мол, не волнуйтесь, ничего особенного, слово старинное, русское. Стоял этаким щеголем: в светлом костюме, с черной, претендующей на нарядность, вставкой на груди. Да что говорить, если Ерофеев считает «мертвяками» Достоевского, Толстого, Гоголя, Тургенева и недоволен их самоцензурой на человеческую похоть, неприличие. Новый роман его как раз смердит подробным описанием физиологических процессов. Как говорится, дальше некуда.
Однажды осень принесла известие из Франции: Ерофеев награжден орденом Почётного легиона. Кто-нибудь объяснит – за что? Первым кавалером ордена, как известно, был Тургенев. Интересно, как чувствуется этому рядом с «мертвяком»?
А Соловьев промолчал, не осадил «писателя».
Помню, услышав признание Соловьева, что он воспитан в уважении к русскому языку, я возликовал: «Вот кого бы мобилизовать! Какая была бы блестящая, аргументированная защита родной речи».
Однако по мере прослушивания его выступлений на радио у искреннего чувства появились довольно болезненные заусеницы. К примеру, явно не в кайф слышать часто употребляемое Соловьевым любимое попсой чужеродное восклицание «вау!».
Кстати, о «кайфе». Слово, объяснил Соловьев, не московское, а появилось в 20-х годах прошлого столетия в ленинградской тусовке. Сказано с привычной самоуверенностью.
Однако заглянем в 1855 год. Чехов тогда в письме к редактору «Осколков» Лейкину, поздравляя с приобретением имения, писал, что слово не потеряло поэтического оттенка и, «стало быть, летом Вы будете кейфовать».
«Кейфовал» в Доме творчества и сын писателя Леонида Андреева с женой – об этом он писал в 1948 году своему сокамернику Шульгину (супруги были обвинены в подготовке террористического акта и арестованы). Нетрудно понять, что старичок «кейф» со временем омолодился и стал по-прежнему востребованным, но уже «кайфом».
В литературе Соловьев считает себя крестником писателя Михаила Веллера (он же историк, он же философ). Того, что предлагал однажды отдать Курилы японцам.
Я засомневался: тот ли у него в авторитете как знаток родной речи?
В 1989 году в ленинградском журнале «Звезда» (№ 10) была напечатана повесть «Филиал» Сергея Довлатова – одного из лучших писателей ХХ века.
Тогда же Довлатов писал из Америки редактору и другу Андрею Арьеву: «Что делается с советской литературой? Тут у нас прогремел некий М. Веллер из Таллина, бывший ленинградец. Я купил его книгу, начал читать и на первых страницах обнаружил: «…Он пах духами…» (вместо пахнул), «продляет» (вместо «продлевает»), «снизошел со своего Олимпа» (вместо снизошел до…). Что это значит?».
Вопрос можно повторить и спустя четверть века, слыша, как любимец телерадиоканалов продолжает хромать, но уже в русском устном разными «нАнять», «зАнялся», «произвЕдена», «народ привЕден в состояние войны». А тут слышу – на радиоволне вовсю жучит молодую лингвистку, в своей напористой манере, за слово «обеспЕчение». Как посмела! Ведь правильно «обеспечЕние»! Всем же ясно!».
Уж жучил бы заодно и министра иностранных дел Лаврова – за то же произношение. Да усмирил себя с помощью хотя бы орфографического словаря. Тут бы и прозрел, что, горячась, критические заряды посылает в молоко.
Лингвистка тысячу раз права: «обеспЕчение». И только так!
На радио в утренних программах Соловьев вообще не озабочен правильностью ударений. Как-то приглашенный на передачу известный доктор Мясников спросил: «Как правильно сказать: излечу от бОлей или от «болЕй»?». «Как хочешь, так и говори», – отмахнулся шоумен. Да и сам время от времени «прыщавил», множа примеры худоговорения: «к ногтЮ», «пОчивали на лаврах», «вероисповедАние». «срокА», «пОнюшка табаку», «сформулирОваны», «психодиспАнсер», «спокойнЕе надо». Честно, я не верил собственному слуху!
Другой пример, когда шоумен позволяет себе опускаться до уровня хамоватого радиослушателя, навешивая на того обидные ярлыки за неудобный вопрос: «Вы – дерьмо, а не врач!», «Если Вы так поняли меня, то Вы – идиот!».
Однажды на нелестный отзыв о москвичах прокричал обидчику в лицо через микрофон, получилось на всю страну: «Нечего москвичей обс…ать!». Ударил также и по ушам радиослушателей этим помойным глаголом. В гостях, при детях, поостерегся бы распускать язык. А из радиоукрытия можно?
Боюсь, фанаты Соловьева поднимут меня на штыки. Но это означает, что вместе со своим кумиром родную речь они не ставят ни во что. А вот известный востоковед Евгений Сатановский, ведущий передачи на том же радио, не опускаясь до радиохама, может так интеллигентно припечатать его стрелами иронии к позорному столбу, что вызывает восхищение. Настоящий мастер-класс! Но это уметь надо.
Как не вспомнить опять Чехова: «Мертвые и таланты сраму не имут». Особо подчеркнем: «и таланты». Наш талант явно опьянен высоким градусом рейтинга и бешеной популярностью, тут несрамно и зазвездиться.
Получается, заступиться за родное словечко некому. Даже за такое, упрощаемое всеми – и высоколобыми, и не очень: «Это была скУрпулезная работа» (режиссер Урсуляк о фильме «Жизнь и судьба» на канале «Культура»), «…Шуховская башня построена после скУрпулезных расчетов…», «…этот вопрос требует скУрпулезного анализа…».
Но ведь «скрупул» – аптекарская мера веса, равная 1,244 г. Отсюда и верное: «скрУпулёзно». Странно, но правильно не услышалось ни разу!
Теперь вопрос на засыпку: «Падает ли имидж профессионала-разговорника по причине неряшливого обращения со словом?». Ответ: в наших условиях – нет! К примеру, кто попеняет драматургу Эдварду Радзинскому, ныне историческому романисту и телерассказчику, за кособокие «инженерИя» или «закупОренный»? Уверен – никто.
«…Мы жили в наглухо закупОренной стране…». Но по его же горделивому признанию, пьеса «104 страницы про любовь» шла тогда в Москве одновременно аж в 8 театрах!
Вот что известная писательница Виктория Токарева вспоминает о том времени: «Застой застоем, а культура находилась на высоком уровне. Таланты берегли и пестовали. Была государственная поддержка. Сейчас становится ясно, что это была пора великой литературы, великого кинематографа семидесятых».
А имидж из-за неграмотности не падает, потому что «массовая культура, по выражению Вульфа, заполнила всё и вся». Выброшен в мусор и запрос на правильную речь. Смеемся над школьниками за «диктанты», а у самих: «неправильный, небрежный лепет, неточный выговор речей…». Обидно.
Стоит выйти на радиоволну, а там уже рекламируется пошловатый «феномЕн» устами кинообозревателя Долина, театрального критика Левинского, заместителя главного редактора журнала «Знамя» Натальи Ивановой. Последняя известна и как литературный критик. Помню, выступая как-то на заседании пенклуба, засветилась словом «сИрот». В «Огоньке», через губу воспринимая нововведение комплексов ГТО, она предрекала наступление советского ренессанса, откат к пятилеткам, политинформациям в школе. Да вдруг озаботилась: «Почему это Россия выбрала Путина?».
Проанализировала, как объясняет, детективы Марининой, «ее образы, ее героев, их предысторию и мотивацию поступков» и – эврика! Побежала с открытием в Сорбонну, где и выложила на конференции «Славянских исследований»: «Вот почему! Раз Россия выбирает таких персонажей в книгах Марининой, она полюбит их в кабинетах правительства!».
Какой завидный комплимент писательнице! Электорат, оказывается, зачитывается Марининой и принимает ее детективы как руководство к действию. Ну не феномен ли это критической мысли?!
В старые советские времена даже развлекательные передачи поднимались до уровня правильной литературной речи! Ныне же речь, лишенная свойственного ей ритма, болеет косноязычием, лихорадочно бежит, скороговорит. Утрачен существенный элемент грамотности – навык правильно ставить ударения. Стало модным выражаться бранными словами.
В этих условиях биться за родную речь – дело насущное и безотлагательное. Это как Родину защищать. Простите за выспренность. Наболело!
Виктор ХМЕЛЁВ
Евгений КРАН /рис./