Наша память
Щедрый на праздники май решил еще раз проверить на прочность характер сибиряков. Долгожданный парад Победы в Тюмени сопровождал сильный порывистый ветер в паре с холодным дождем. Варвара Ивановна сидела в первом ряду одной из гостевых трибун, и хотя администрация города позаботилась о ветеранах, выдав им дождевики, все равно холодные капли проникали под одежду.
Парад поражал военной мощью, размахом и единством гражданской позиции. Несмотря на непогоду, в колоннах проходили, проезжали на разных машинах и стар и млад. Звучали военные марши, приветствия, поздравления. В небо поднимались разноцветными букетами связки воздушных шаров и, медленно уплывая в высоту, плавно покачивались, прощаясь навсегда.
Пожилая женщина поймала себя на мысли: как сходно исчезновение воздушных шаров в бесконечном пространстве с «усталым клином» журавлей Расула Гамзатова:
«Они до сей поры с времен тех давних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса».
Сердце всегда щемит, когда Ян Френкель исполняет это глубокое по содержанию произведение. В едином порыве Варвара Ивановна подпевала военные песни, кричала «Ура!» и смахивала с лица набежавшие слезы вместе с каплями дождя. Невозможно было удержаться от эмоций, когда по площади проходил «Бессмертный полк». Портреты родственников несли руководители области и города, что подчеркивало торжественность момента и причастность к нашей истории: неживые шли среди живых. Их лица с портретов словно говорили: «Мы тоже были и могли быть сегодня, но мы ушли, чтобы остались вы». Варвара Ивановна с досадой подумала, когда «полк» миновал трибуны: «Почему до сих пор ходят кривотолки по поводу того, где зародилась эта патриотическая инициатива? Яснее ясного, что именно у нас, в Тюмени, еще в 2007 году». Приподнятое настроение дождь старался погасить холодными струями, а ветер – сильными порывами. Но это им не удавалось.
Домой удалось добраться на удивление быстро. В квартире тоже было прохладно, зато сухо. Горячий чай вскоре согрел. Устроилась в кресле напротив телевизора, который транслировал парад на Красной площади в Москве. Там было тепло и солнечно, оставалось лишь по-хорошему позавидовать москвичам. Одеяло уютно укутало ноги.
Казалось бы, все хорошо, но какое-то внутреннее беспокойство занозой саднило душу. Грандиозный военный парад, нарядные веселые люди, воздушные шары, много детей и… вновь «Бессмертный полк» на экране! Вот она, причина внутренней боли – невыплаканные воспоминания! Пожилая женщина поняла это, как только увидела множество портретов тех, кого нет, в руках живых. В одном строю идут победители и потомки, прошлое и настоящее. Во сколько же раз увеличились бы ряды демонстрантов, если бы вместо портретов шли жертвы войны? Среди них могли быть и ее дед Александр Федосеевич, и отец Иван Гаврилович. Она уже плохо, сквозь слезы, различала происходящее на экране, а память и вовсе переместилась далеко отсюда, в начало ее семидесятипятилетней жизни.
Варенька не помнила отца. Ей не исполнилось еще и года, когда он ушел на фронт и в конце
1941-го погиб под Москвой. Не помнила, как получили похоронку, которую хранит до сих пор. Смутно встают перед глазами лица эвакуированных из Ленинграда женщин и детей, расквартированных в их сибирской деревеньке. Более явственно ей улыбается «нянька» – старшеклассница-блокадница Нюра присматривала за малышкой Варей. Мама работала «для фронта и Победы» до поздней ночи, без выходных, а для семьи у нее оставались часы только ночью.
Дрова, вспоминает она, привозили из леса по глубокому снегу, иногда на быках. Единственной кормилице – корове Марте – заготовить сена на долгую зиму было сложнее всего. До утра косить «литовкой» траву где-нибудь в болоте, здесь же подремать час-два – и снова на тяжелую работу на целый день. Позже Варвара поняла, какие они героические, сибирские женщины! Это они держали тыл на своих плечах. Горе делало их еще выносливее. Варвара и сейчас чувствует горячее дыхание коровушки, ее шершаво-влажный и такой длинный, изворотливый язык, которым Марта пыталась лизнуть ей ухо. Великая потеря постигла семью однажды осенью. Безутешно, навзрыд, с причитаниями плакала мама:
– Ой, да милая ты наша коровушка, что же ты наделала, как же мы теперь без тебя?
Марта лежала в огороде с разбухшим животом, с открытыми глазами, но не шевельнулась даже тогда, когда Варя погладила ее морду.
– Мама, почему наша Марта стала такая толстая?
– Объелась она, доченька, ядовитых картофельных ягод.
– Вот этих? – девочка показала на крупные зеленые ягоды на ботве.
– Да, их. И еще крупной картошки из кучи.
Картошку тоже копали урывками и сносили в одну горку, прикрыв ботвой. После засыпали в подполье или погреб. Варя не любила копать картошку, хотя все дети были задействованы в этой работе не только на своих участках, но и на колхозном поле. Почему-то в это время на огороде было ветрено, холодно и сыро.
Как под хорошим замком, в памяти Варвары Ивановны хранится послевоенное детство. Все ребятишки любят играть. Вот и деревенские мальчики играли «в войну», «в шпионов», в ножички и другие игры. Делились на две группы: «немцы» и «русские». Но роль «немцев» исполнять никто не хотел, поэтому соблюдалась некая очередность. В играх всегда побеждали «русские» с помощью деревянных ружей и пистолетов. Самым желанным атрибутом в одежде мальчишек была красная звездочка на рубашке, фуражке или еще где-нибудь. Часто эти звездочки ребята вырезали сами из консервных банок. Счастливчики щеголяли в армейских гимнастерках и пилотках. Варя с девочками играла в «дома-клетки», которые заселялись тряпичными куклами с нарисованными лицами.
Военное да и послевоенное детство называют босоногим. От снега до снега подошвы ребятишек становились твердыми и выносливыми, не отмывались даже в бане или в речке во время купания. Варе мама купила первые туфли, когда она училась в шестом классе. Радости не было предела: ярко-красные, в них так удобно и так красиво! Все девчонки в классе будут завидовать! С разрешения мамы – надеть до школы один только раз – пошла в магазин. Он находился в центре деревни, возле моста через речку. Чтобы полюбоваться на обновку, стояла на мосту, опершись на деревянные перила, и смотрела в воду. Выставила вперед одну ножку, покачивая туфлей, и вдруг… та упала в воду! Эта утрата никогда не забудется. Осиротевшая вторая туфля еще долго валялась на чердаке.
Последствия войны были видны повсюду. Инвалиды, их было много, на протезах, колясках и каких-то самодельных приспособлениях старались передвигаться самостоятельно. Некоторые пьянствовали от отчаяния и горя, другие – попрошайничали. Эти калеки на войне совершали подвиги, а сейчас не могли обеспечить себе пропитание, семей же у многих уже было. Однако большинство трудились в меру своих возможностей. Варвара помнит бригадира Кондратия на деревянной ноге, одноглазого скотника Егора, однорукого пастуха Петра и многих других. По рассказам, они уходили на фронт бравыми молодцами, полными сил…
Парад по телевизору уже закончился, когда Варвара Ивановна вернулась в действительность. Тепло разошлось по всему телу, одеяло стало лишним. Воспоминания детства как-то успокоили, но появился вопрос: а было ли оно у нее и у других во время и после войны? Интересно, как сложилась бы ее жизнь, если бы не война, если бы она знала своего отца? Наверное, иначе. Но, к сожалению, Варвара Ивановна не узнает этого никогда, так же, как и другие, повзрослевшие без отцов. Те навечно остались там, в «Бессмертном полку». Повторяя слова поэта, как молитву, она заплакала:
«Бессмертный полк, он шире, чем фронты,
В нем наша память, предки, я и ты.
Бессмертный полк, он мой, он для меня.
Полк, это пламя Вечного огня!».
Светлана ЕРОФЕЕВА