Рассказ
Не могу забыть ту весну, когда я оказался на краю гибели. Было это в апреле. Помнится, на Пасху. Отец с матерью ушли в гости к родственникам, и я был предоставлен самому себе. Правда, перед уходом они строго-настрого предупредили, чтобы был осторожен на реке.
В летнее время Суетливую курица вброд перейдёт, но в период паводка она напоминала необъезженную лошадь и, сбросив с себя ледяной груз, устремлялась вниз по течению, круша всё на своём пути. Особую опасность представляли льдины: сталкиваясь друг с другом, они нередко образовывали заторы, из-за чего речка привольно выходила из берегов.
Чаще всего подобная беда ждала односельчан у моста. Быков у него, чтобы разбить льдины, почему-то не строили, и здесь они громоздились друг на друга, не успевая протиснуться между сваями. В тот раз половодье было относительно спокойным. Небольшие льдины проплывали под мостом и степенно удалялись вниз по течению.
Эта же попыталась с ходу пробить себе дорогу, но не тут-то было. Её завертело, прижало к одной из свай. Течение напирало, и она каким-то чудом еле-еле протиснулась боком и спокойно выплыла по другую сторону моста.
Всю эту картину мы наблюдали, сидя на бревнах за перилами моста, болтая от нечего делать ногами. Увидев её, Витька Семёнов предложил: «А давайте на ней покатаемся!». Мы, словно ожидая такой команды, горохом высыпали на льдину. Благо просвет между ней и мостом был не более полуметра.
К счастью, кто-то из нас прихватил с собой, скорее всего, машинально, обыкновенную доску метра полтора длиной. И вот мы, счастливые и гордые, плывём по реке. Мы – четверо отчаянных, на наш взгляд, парней: Витька Семёнов, братья Кочергины – Митька с Виталькой – и я.
Льдина оказалась крепкой, широкой и уверенно держала нас. Однако удовольствие от путешествия вскоре сменилось тревогой: река делала крутые повороты сначала направо и почти тут же – налево и устремлялась к мельнице. О том, что нам грозит погибель, мы поняли, когда льдину стало относить от правого берега на стремнину реки. Семёнов и Кочергины сумели соскочить на землю. При этом каждый их прыжок невольно отталкивал льдину от берега.
Мне стало не по себе. Ещё метров сто – сто двадцать, и там… смерть. Льдина неслась в пропасть мельничного створа, за которым вода устремлялась в омут.
Решение пришло молниеносно. Я бросил доску, которой пытался подгрести льдину к берегу, на воду и прыгнул на неё, ухватившись за прибрежный кустарник. Доска, конечно же, ушла под воду, но цепкие руки и гибкие ветви ивы спасли.
Через некоторое время мы сидели вокруг костра в одной из пещерок бывшего кирпичного завода.
И тут я услышал мамины причитания. И как ни стыдно и ни страшно было показаться на её глазах в одних трусах, я выскочил из пещерки и закричал вслед убегающей в сторону мельницы родительнице.
Услышав мой голос, мама остановилась, недоуменно оглядываясь, где же я. Через минуту, уткнувшись в подол её платья, я горько плакал. Мама гладила меня по голове, ощупывала моё тело своими ласковыми руками и повторяла: «Сынок… Сынок… Слава Богу, ты жив! Ты… жив!».
Из пещерки вылезали мои друзья по несчастью. Наверное, они переживали такое же потрясение, как и я.
Василий ПЕРМЯКОВ
Евгений КРАН /рис./