Назад, в Советский Союз!
Каждому второму россиянину более правильным кажется государственное планирование и распределение. Каждый четвертый поддерживает частную собственность и рыночные отношения. Между тем в 2012 году за плановую экономику выступали 49% россиян, за рыночную – 36%.
Вот такие результаты недавнего опроса Левада-центра. Социологи и философы говорят о короткой исторической памяти людей, с одной стороны, и о шоке от растерянности властей, не способных вытащить страну из кризиса, с другой. Ну что ж, попробую освежить воспоминания о недавнем прошлом.
Что, прежде всего, нужно народу? Сытая и безбедная жизнь. Вот и обратимся к фактам, показывающим замечательные итоги 70-летнего существования СССР. Сразу скажу, что буду приводить расчеты, оценки и комментарии крупного экономиста Станислава Меньшикова, сделанные им на основе данных Центрального статистического управления СССР. Обратился я к работе специалиста, во‑первых, потому, что в начале 70-х мне посчастливилось тесно с ним взаимодействовать, а во‑вторых, Меньшиков, работавший в секретариате ООН и университетах США, кроме советской, прекрасно знал и американскую экономику.
Так вот, в 1988 г. средняя зарплата в СССР составляла 217 руб., что куда как меньше американской – $1313. (Напомню: тогда $1 официально стоил 60 коп., но реально за него давали 6 руб.). Правда, советская статистика, как партизан, молчала о величине прожиточного минимума. При кончине страны выяснилось: даже в 80-е в потребительскую корзину входили валенки, галоши и прочие раритеты довоенного времени. Общие оценки прожиточного минимума появились только с началом работы первого Съезда народных депутатов СССР: 70-75 руб. Тогда же власть призналась, что 40 млн человек (14% населения) существуют ниже черты бедности. Это в основном пенсионеры и учащиеся. Но не только они. В 1988 г. 13% жителей имели доход ниже 75 руб., еще 16% – от 75 до 100 руб., а 33% – от 100 до 150 руб. Если учесть, что 150 руб. более-менее дотягивают до скромного воспроизводства рабочей силы – а это двойной прожиточный минимум – то две трети трудящихся имели доход, не отвечающий этому критерию. Так что известная поговорка: вы делаете вид, что платите, а мы делаем вид, что работаем, родилась не на пустом месте.
Правда, советская пропаганда постоянно напоминала, что советские люди, кроме личных доходов, пользуются общественными фондами потребления. Если считать, что они распределяются равномерно, по 90 руб. на душу, и перевести рубли в доллары по официальному курсу, то всё равно средний советский труженик имел в 2,5 раза меньше американского собрата. Фонды эти складывались, понятное дело, не из воздуха, а наполнялись налогами. В том числе с помощью уникального в мире – на бездетность. В 1988 г. с населения получили 200 млрд руб. налогов прямых и косвенных. В образование, медицину и соцобеспечение уходило 160 млрд. А еще 90 млрд – на субсидирование розничных цен: спасибо славному колхозно-совхозному строю, который был напрочь убыточным, и без субсидий советские люди давно сложили бы зубы на полки. Добавьте к этим двум цифрам расходы на соцстрах – и баланс почти вытанцовывался.
Однако здесь снова всплывают детали, в которых и прячется дьявол. Все ли жители имели равный доступ к общественным фондам? Увы! Не надо забывать про обильную бюрократию. Если дети простых смертных еще учились в одних школах и институтах с отпрысками высокопоставленных родителей, то последние, за небольшим исключением, отоваривались в спецраспределителях, лечились в спецполиклиниках и больницах, ездили в персональных авто, имели спецдачи, шикарное по тем временам жилье. Эти и прочие блага оттягивали огромную часть общественных фондов. Да и легальные доходы основной массы управленцев превышали средние на 25-50%, а зарплата высшего слоя в 700-1000 руб. была обычным явлением, составляя в 1988 г. треть всего фонда оплаты труда. Эти соотношения ничем не отличались от пропорций личных доходов капиталистов и трудящихся в США.
Я не помянул инфляцию, которая, как понимаете, существенно корректировала уровень жизни. Её, как и секса, в СССР не существовало – официально, разумеется. Только в 80-е стали называть цифры: от 2 до 20% ежегодный темп роста. Истинного положения не знал никто. Вот что пишет Меньшиков в своей книжке «Советская экономика: катастрофа или катарсис», изданной в 1990 г.: «В начале 70-х мне удалось добраться до «совершенно секретных» бюллетеней. Я наивно считал, что если тогдашнее ЦСУ врет, то только населению, а не Политбюро и правительству. Каково же было мое удивление, когда под грифом «СС» я нашел тот же галошный индекс цен. Следовательно, и верха вводились в заблуждение, скорее всего, с их согласия и для их же спокойствия».
Главный вывод Меньшикова: «систематически недоплачивая рабочему классу, подорвали материальные возможности его полноценного воспроизводства, что вело к неизбежному вырождению, снижению заинтересованности в труде и его результатах, подрыву трудовой дисциплины, распространению алкоголизма, бездуховности, моральной деградации».
Однако заработанные рубли нужно было еще отоварить, а вот найти на прилавках даже необходимое было весьма проблематично. Тут и выяснялось, что реальная стоимость рублей, потраченных в магазине, на рынке или, как шутил Аркадий Райкин, через «завсклад, товаровед, заднее кирильцо», очень разнится. Все потому, что в стране победившего социализма хозяйничал не народ, а, по Райкину, «дюффцит». Недаром самым популярным словцом было «достал», а не купил. Размеры дефицита никто не оценивал, да и вряд ли этот неизменный спутник плановой экономики, по которому истосковалась половина россиян, поддавался счету. Но есть оценка «от противного»: это средства производства, так называемая группа «А»: станки, прокатные станы и прочее оборудование для тяжелой промышленности, лежавшие на складах и никогда не востребованные. Все эти «запасы материальных ценностей» в 1988 г., только по официальным данным, стоили 470 млрд руб., ровно половину валового национального продукта! И тем не менее догмат политэкономии социализма гласил, что группа «А» должна расти темпами выше, нежели группа «Б», выпускавшая предметы потребления. Вот и пускали ежегодно сотни миллиардов на ветер.
Однако у плановой экономики была и другая сторона медали – только за последние 20 лет существования СССР задания по 170 видам продукции ни разу не были выполнены, причем на 20-30 и более процентов. Вот такой парадокс: штамповали никому не нужное «железо», а то, что крайне необходимо, предприятия не получали. Так и рождался дефицит, а вместе с ним – бесконечные очереди к прилавкам.
«Но был же всеведущий Госплан!» – воскликнет иной подкованный читатель. Были и Госплан, и даже Госснаб. Помните, Маяковский писал: «Я наших планов люблю громадьё!» Эти учреждения с отраслевыми министерствами составляли фундамент административно-командной системы. Кредо её выразил до сих пор любимый большей частью россиян вождь и учитель тов. Сталин знаменитой речью в феврале 1946 г.: надо производить 50 млн т чугуна, 60 млн т стали, 500 млн т угля, 60 млн т нефти – и мы «будем гарантированы от всяких случайностей». Сталинские предначертания с годами перекрыли, но чугунная чушка не заменяла булки хлеба, как не годились и стальные листы вместо пальто. Хотя ни одна пятилетка не была выполнена, но даже будь все планы реализованы тютелька в тютельку, советские люди так и ходили бы в телогрейках, кирзачах и сатиновых «семейных» трусах, потому что никто не считал, сколько угля, чугуна и стали «на душу населения в стране» требуется, чтобы всех накормить и одеть. И самое главное – планировать сверху это невозможно! Чтобы удовлетворить потребности людей, от них, этих потребностей, и танцевать нужно. То есть тогдашнее планирование от угля и нефти требовалось перевернуть с головы на ноги. Однако здесь-то и загвоздка: с таким планированием не справились бы полчища ЭВМ, которых, кстати, и не было. А главное, эти бюрократические игры, съев кучу денег, всё равно оказались бы бесполезными. Причина банальна: желания человеческие имеют странную особенность меняться, и довольно часто. Чтобы улавливать эти эмоциональные вибрации, в мире и существует бизнес, который, используя рыночные отношения и механизмы конкуренции, старается угодить как можно большему количеству людей. Для выпуска желанных предметов потребления не только бизнес заказывает нужное оборудование, но и производители этого добра, в свою очередь, предлагают технологические новинки легкой промышленности.
Однако в СССР до его бесславной кончины истинные потребности народа свысока игнорировал Госплан. Специфика бюрократической машины проявлялась в том, что она требовала от министерств выпускать максимум продукции. Её и гнали, ориентируясь на вес или цену, а качество фигурировало только в лозунгах. Помните: советское – значит отличное?! Недаром еще в конце 60-х на заседании в Кремле тогдашний премьер Алексей Косыгин в сердцах воскликнул: «Госплан – главный создатель анархии в стране!».
Не знаю, читал ли Косыгин работы Людвига фон Мизеса, но этот выдающийся экономист еще в 1949 г. издал свою книгу «Запланированный хаос», в которой предвосхитил и обосновал эмоции советского премьера: «…когда не существует рыночных цен на факторы производства… нельзя прибегнуть к калькуляциям для определения результатов прошлых действий или для планирования будущего. Управляющие социалистическим производством… будут править в темноте, как оно и происходит. Неизбежна расточительность в обращении с редкими ресурсами производства, как материальными, так и людскими. Хаос и всеобщая нищета являются неизбежным результатом».
Однако настоящий клондайк таился в распределении ресурсов Госснабом. За них бодались все отрасли, но шампанское пили обладатели самого мощного административного и политического веса. Понятно, в ход шли не предпочтения населения, а иные аргументы и инструменты. В том числе – взятки и будущая выгода, не общественная, понятно, а личная. На этих дрожжах махровым цветом пухла теневая экономика. Если в середине 70-х эта часть общественного продукта, изъятая у трудящихся, составляла 1/7 их доходов, то к началу 80-х – уже около 18%, а к концу 80-х – и вовсе 25%. Экономисты В. Ярошенко и Т. Карякина обнаружили это явление даже по официальным данным: личные расходы превышали личные доходы в 1988 г. на 98 млрд руб., или десятую часть национального валового дохода.
«Такая система, – пишет Меньшиков, – рано или поздно неизбежно распадается, её ждет катастрофическое вырождение, ибо размеры несблансированности и неравновесия постепенно переходят незримо существующие критические пределы».
Система и распалась. Но половина россиян жаждет повторить эксперимент…
Игорь ОГНЕВ
