Четвертая высота, недоступная России. Как, впрочем, и третья
/Начало в № 10 за 17 марта 2016 г./
Я погрешил бы против истины, сказав, будто в России даже конь не валялся на поляне четвертой промышленной революции. Нет, кое-что проклюнулось. Да и разговоров на эту тему было предостаточно.
В 2007 г. президент Путин в послании Федеральному собранию поручил правительству развивать отрасли, которые «должны стать важным звеном инновационной экономики». Но поскольку нефть была дорогой (ешь, пей – не хочу), бюрократия еле шевелилась. Только через пять лет правительство утвердило перечень 27 технологических платформ, часть из которых оказалась мертворожденной. В следующем послании Федсобранию, уже в 2011 г., президент поручил создать Агентство стратегических инициатив (АСИ), продвигающее новые проекты. Создали. Однако и АСИ до сих пор, по большому счету, не раскачалось. «Было затрачено довольно много усилий, но система поддержки инноваций пока далека от совершенства», – заявил Дмитрий Медведев. По словам премьера, основными проблемами остаются низкий уровень кооперации науки и частного бизнеса, недостаточный спрос на инновации, а также слабая защита интеллектуальной собственности.
Правда, пока бюрократы занимались любимыми играми, кое-что всё-таки появилось. В Уральском федеральном университете, например, в прошлом году создали технологию переработки местного алюминия в порошок с частицами всего в 10 наномикрон. Он даже превосходит канадские аналоги. Массовое производство планируют разместить в Новоуральске. Этот порошок с помощью 3D-принтера используют в изготовлении ряда изделий. В том числе – медицинских имплантов. Минпром планирует создать в Свердловской области мощный кластер аддитивных технологий, куда войдет УрФУ, который развивает это направление вместе с С.‑Петербургским политехническим университетом и Московским государственным политехуниверситетом «Станкин», а также несколькими ведущими компаниями. (Напомню, что с помощью аддитивных технологий изготавливают точные детали, слой за слоем наращивая на заготовку материал).
Передовиком аддитивного производства называют Всероссийский институт авиационного материаловедения (ВИАМ). В его стенах впервые в России изготовили и запустили серийное производство завихрителя фронтового устройства камеры сгорания перспективного авиадвигателя. Комплект таких деталей изготавливают 5 дней вместо двух месяцев по старой технологии, да и качество несравнимо выше. В ВИАМе отладили и технологию так называемого селективного сплавления: газопрошковая смесь подается лазером прямо в точку формирования фрагмента детали, причем их размер не ограничен. Из порошков ВИАМа по этой технологии на пермском «Авиадвигателе» восстанавливают лопатки турбин.
Группа специалистов ВИАМа недавно побывала в Китае, где договорилась о сотрудничестве с Академией авиационной фундаментальной техники. В планах – создание совместной лаборатории металлопорошковой композиции, специальных методов контроля деталей.
Над своими аддитивными машинами работают в Роскосмосе, в том же УрФУ, в других крупных компаниях и НИИ. Можно назвать еще несколько корпораций и НИИ, где занимаются этими направлениями, но картина не станет более масштабной. А главное – отдельные разработки не складываются в системный подход. Академик Евгений Каблов, директор ВИАМа, говорит, что широкое тиражирование аддитивных технологий держит масса проблем. Государство и отраслевые НИИ не спешат разрабатывать новые стандарты производства. Необходимо вносить изменения и дополнения в нормативную и законодательную базы. На этом фоне весьма странно слышать заверения вице-премьера Рогозина, будто Россия «на сей раз догоняет, но не чувствует себя отстающей». За последние 15 лет россияне получили всего 131 патент, в мире это нанодоля – 0,14%. В мировой клуб Россию не берут – не с чем входить. А лидируют Китай, Германия и США. К примеру, четыре года назад в Америке открыли первый парк технологической направленности из 15 НИИ, где аддитивные агрегаты уже синтезируют детали из металлов, о чем в России только мечтают.
Эксперты, в отличие от г-на Рогозина, смотрят куда трезвее. По словам Дмитрия Иванова, директора по инновационному развитию НПО «Сатурн», разговоры чиновников об аддитивных технологиях, по большому счету, скорее дань моде: «Последние 10 лет в стране занимались в основном модернизацией технологий: старый станок убрали, а новый такой же поставили. Даже на тех предприятиях, где есть аддитивные агрегаты, они, как правило, исключены из потока. Связано это с тем, что они дают только заготовки деталей, которые нужно дополнительно обрабатывать, что требует оснастки и более совершенного оборудования».
К тому же аддитивные технологии – только сегмент четвертой промышленной революции. О других я писал на прошлой неделе. Упомяну еще один – беспилотные автомобили и самолеты. В Нидерландах начались испытания первого в мире автобуса на дорогах общего пользования. Свой беспилотный автобус через 2 года планирует представить Китай и через 4 года запустить массовое производство. «Гугломобили» проехали по Америке 3 млн км. Вообще, автопилоты разрабатывают все автоконцерны от Tesla до Tovota. По оценкам Boston Consulting Group, уже через 10 лет полуавтономные машины займут почти пятую часть мирового рынка, а к 2035 г. полностью роботизированные авто его взорвут. И технические проблемы в мире уступают место социализации новинок. Они в минувшем году, по данным Google, в США чаще попадали в аварии, нежели среднестатистический водитель. С одной оговоркой: в большинстве случаев роботов просто «целовали» в задний бампер машины с водителями.
Что же говорить о России, где разгул правового нигилизма? Дмитрий Амелин, председатель совета директоров группы дилерских компании «Обухов»: «Я не уверен, что у нас это приживется в силу нашего характера, специфики дорог и всего остального. Автопилоты должны будут учитывать такого дурака, как я, которому круче и быстрее надо». Пока не только промышленность, но и общество отторгают подобные инновации.
Кроме социализации, в отличие от остального мира, у нас не счесть и технических барьеров. Общий знаменатель всех технологий четвертой революции – новое поколение программного обеспечения (ПО). В мае 2014 г. президент Путин дал поручение до октября того же года разработать программу импортозамещения. Конечно же, в эти сроки чиновники не уложились, и понять их можно. В прошлом году доля импортного ПО составила 90%, а к 2025 г. её планируют снизить до 50%. Для этого, по оценкам Минкомсвязи, понадобится 1 млн программистов, из которых есть только 350 тыс., и 18 млрд руб. Пока неясно, откуда такие деньги брать и как обзавестись специалистами.
Некоммерческая Ассоциация предприятий компьютерных и информационных технологий, объединяющая более ста ведущих компаний, раскритиковала план правительства. Во-первых, заместить всё импортное ПО можно, но это равносильно замене всех автомобилей в стране на «Жигули». Малотиражное ПО сильно посадит эффективность целых секторов экономики, потому что оно дорого и не гарантировано от многих ошибок. Во-вторых, введение намеченных налогов чревато снижением инвестиционной привлекательности и плохими условиями для бизнеса в сфере IT-технологий. Словом, нужно не запрещать импортный софт, а инвестировать в русский и способствовать его экспорту.
Появление подобных «филькиных» программ импортозамещения объясняет эксперт Владимир Ишимов, директор АНО «Центр правовой поддержки и научных исследований «Родной город». «Впервые за всю историю страной руководит самое высокообразованное и, похоже, самое малоэффективное правительство, – считает эксперт. – Основная причина – отрицательная кадровая селекция, суть которой еще в 20-е годы объяснил крупный социолог Питирим Сорокин: наверху оказываются не лучшие, а лояльные. ВПК возглавил журналист, Минпромторг – социолог и юрист. В отличие от этих докторов наук не все революционные матросы Балтики, рекрутированные на хозяйство, были малограмотными «швондерами», быстро учились и нередко становились эффективными управленцами. Нынешние обходятся без навыков закручивать гайки. Правда, из-за их некомпетентности воруют много, зато образование позволяет им культурно обосновать причины воровства». Перечень можно продолжить: ЦБ возглавляет экономист, а Минэкономики – банкир и так далее. Баснописец Крылов не предполагал, что на века спрогнозировал ситуацию с ротацией пирожника и сапожника. К тому же в 90-е правительство, сделав ставку на производство услуг, заморозило ростки третьей промышленной революции, проклюнувшиеся было в СССР.
Другой общий барьер перед четвертой революцией в России объясняет Дмитрий Иванов из НПО «Сатурн». В США и Канаде основной драйвер развития новейших технологий и рынка – малый и средний бизнес. Эти предприятия поглощаются крупными игроками на сумму до $0,5 млрд в год. Получаются созданные специально под инновации консорциумы с паритетным софинансированием государства. И, конечно же, определяющим является научный уровень: количество статей, патентов, ноу-хау. Из 315-ти страниц крупнейшего ежегодного отчета в индустрии аддитивных технологий Wohlers Report в 2015 году Россия занимает всего две страницы». Но вопреки очень строгим и обнадеживающим заявлениям на самом высоком уровне давление на малый и средний бизнес увеличивается, а доля компаний, занимающихся высокими технологиями, составляет несколько процентов.
И, может быть, самый главный тупик – мировоззренческий. Технологии, творящие новую революцию, – это, по сути, искусственный интеллект, а у нас с естественным плоховато. От создателей и пользователей требуется другое мышление, а это влечет иную модель образования. Недавнее исследование Рособрнадзора компетенций учителей математики и русского языка показало: у половины поступающих на инженерные специальности подготовка по математике хромает. Но провальный результат ЕГЭ годами маскировался совместными усилиями школы и вуза. Если правительство даже осознает, что школа в тупике, в одно мгновение из него не выбраться.
– В России никаких трендов развития высшего образования нет, – говорит Сергей Переслегин, крупный футуролог и социолог. – Есть программа создания опорных вузов, вхождение университетов в топ‑100 и прочее. Но это набор «хотелок», не более. Государство хочет дешевое и актуальное образование, при этом оно с трудом понимает, что такое «дешевое», и совсем не готово ответить на вопрос, что же такое «актуальное».
Между тем базовая задача образования – управление связанностью знаний: науки с производством, образованием и управлением. Но за последние годы приложено немало усилий, чтобы эти связи разрывать. В итоге ни общество, ни власть не понимают, с какого бока подступать к «четвертой промышленной революции».
Игорь ОГНЕВ
