Прочитала ивановского «Лешего». И столько воспоминаний нахлынуло! Дышать сразу стало легче, будто свежим веничком берёзовым всё внутри выскребли-вымели, колодезной водой, а потом и щёлоком окатили. И так чисто стало на душе от смеха над проделками этого Лешего, а потом и невольно пролитых слёз на похоронах его, потому что внутренне уже сроднилась и с ним, и со всей его большой семьёй – деревней. Спасибо Вам, Леонид Кириллович, за книгу!

Повесть читалась легко, а колоритный, временами смачный язык добавлял яркости героям, отчего становились их образы насыщенно живыми фигурами, которые уже ни с кем другим не спутаешь. Две смешные ерепенистые подружки-бабки, Фёдор, Степан, Венька и Леший этот – Анемподист.

Как это? А-нем-по-дист Кен-со-ри-но-вич! Ох, и имечко! Тяжеловато же носить его! А будь бы оно попроще, то и судьба бы другой была, вероятно. Как у всех: родился, учился, женился… Но не унывал мужик! Леший этот, близкий по проделкам своим шолоховскому деду Щукарю!  Только здесь ещё покруче будет! Такой вот Леший и сейчас водится-живёт практически в каждой российской глубинке. Это перчинка будто. В повести что ни глава, то рассказ о новом жителе деревни. «Последнее утро» одно чего стоит!

В этой маленькой главке вместилась вся жизнь бабы Лёли! Трудной была её жизнь. Но только ли её? На самом деле здесь вся жизнь русского села описана в советские годы и после! Жизнь старшего поколения – в лице бабы Лёли и более молодого поколения – в лице её сына, уехавшего в город, но так и не нашедшего личного счастья. Тихая, безропотная душа упокоилась перед самым рассветом, так и не дождавшись первого луча солнца: «Боженька успел раньше», – заключает в конце автор.

Пять страничек заняла эта история, маленькая, но такая всеобъемлющая. Её бы чаще давать читать тем детям, у кого родители живут в таких же почти забытых глубинках. Но автор и здесь объясняет причину отсутствия сына: «Была бы работа на селе». Тоже тема хоть куда! Там, в городе, он – никто, а вернуться в село не может: отрезанный ломоть.

Читая эту книгу, невольно думаешь: как восприняли бы ее коренные горожане? Кто-то и не понял бы, наверное. Но в самый раз она тому, кто вырос в деревне и вдоволь надышался сочным ароматом лесных сенокосов, всласть налюбовался осенними туманами, особенно густо-молочными, над любым водоёмом, даже над маленьким, звенящим в утренней тишине маленьким ручейком. Повесть придётся по душе и тому, кто привык идти только своей собственной дорогой, а не той, куда несёт его толпа на улицах мегаполисов, дыша в затылок, толкая в бока. А ещё и тому, у кого душа не вымощена булыжно-гранитной мостовой.

Закрыта книжка о настоящей дружбе, о верности и любви, оплакан со всей его деревней Анемподист Кенсоринович, а душа ещё долго находится под впечатлением прочитанного.
Вот и у самой сложился маленький рассказ..

Волшебные штаны

Получив в подарок от приезжего писателя книгу с автографом, Ритка не подозревала, что читать она её будет целый год! Но не оттого, что книжка была плохая! Наоборот, повесть лёгкая, на первый взгляд, и юморная! Нахохотавшись до слёз над героем повести в первых главах,  Ритка дошла и до необыкновенной, мистической женитьбы этого Кенсориновича(!). Тут-то она и вспомнила про сюжетец своей сказки с точно такой же в хлам одетой героиней! «Читать дальше? А вдруг потом невольно «сплагиатничаю»? – задумалась Ритка. Вот допишу свою сказку и дочитаю», – решила она про себя, усилием воли отложив книжку на самом интересном месте.

Писатель приезжал после той встречи ещё несколько раз. Ритка журила себя за то, что ещё не дочитала подаренную им книжку. Стыдила себя, потом прощала: «Сказка ещё не дописана».

Но она и сказку не торопилась писать, вспомнив слова, сказанные другим писателем, который отдыхал от этого труда целых двадцать лет! А она-то, Ритка? Ну, какой она писатель? Смех! Может позволить себе спокойно отдыхать, сколько душе угодно.

А «Леший» (как и подобает всем лешим) где-то затерялся и забылся. Правда, иногда вдруг вытягивался за той или за другой какой понадобившейся тетрадкой. Нет! Вовсе не за своей сказкой тянулась Рита. Племянницы, что приходили в гости, требовали с неё родословную семьи. И тогда она доставала ксерокопии фото и сами фотографии, какие были у неё, рассказывала семейные легенды, запомнившиеся с самого детства. Но племяшки уходили, рабочие материалы ещё два-три дня кочевали с места на место, а потом и вовсе убирались с глаз долой!

Книжка с графическим изображением бородатого мужика на белой обложке снова буквально прыгнула к ней с полочки  журнального столика, когда Ритка решила вытянуть нужную тетрадку.

– О?! Леший?! – удивлённо пробормотала Ритка. – Вот так да! Целый год прошёл?! – невольно воскликнула она, увидев число, стоящее под автографом писателя. И сказка не завершена, и книжка не дочитана. Чем занималась? Да обычными бабскими домашними делами. И на них тоже своё вдохновение нужно! Много чего она успела сделать за этот год, есть чем погордиться перед самой собою! Но только в творчестве своём, так называемом писательском, она разочаровалась окончательно: «Не моё это дело!» – решила однажды Ритка для себя, и сразу в ней всё само собой как-то успокоилось.

«Нет, совесть-то надо иметь»! Да и любопытство: «Что же будет дальше? И кто же эта женщина, которую Леший обнаружил в избушке?»  взяло верх. Прочитала повесть на одном дыхании. На второй вопрос Рита ответа так и не нашла. А так хотелось, чтобы Лешему этому наконец-то повезло в его семейной жизни. Она почему-то думала, что это существо в лохмотьях превратится в красавицу, откроется её тайна. Но не пришлось испытать мужику семейного счастья. Хотя! Вся деревня была его семьёй.

Прочитана последняя страница, закрыта книга, а непрошеные слёзы катятся и катятся по щекам…   Рита вспомнила вдруг свою деревню, годы детства и юности, что прошли там. Вспомнила и выходки одного из земляков, который тоже отчебучивал, и не только шутки ради, а и для пользы дела! Тоже, кстати, связист, как и этот же Леший! Были у него штаны кожаные, кем-то ему подаренные. В сильный холод он их надевал. А потом стал их надевать, когда надо было идти к председателю и просить чего-то по работе.
Прежде тот постоянно отнекивался, ссылался на более важные проблемы в колхозе. Так и дул бы дядя Толя в рубку в своём радиоузле, прежде чем сделать объявление. Радио в каждом доме начинало хрипеть, шипеть, хырчать, ворчать. Когда, наконец-то, все провода были им основательно, на его взгляд, продуты, звучал скрежещущий голос диктора. Народ, конечно, от души веселился, и только одному было не до смеха.

Долго обивал он председательский порог, пока вот штаны кожаные не появились. Понял он как-то однажды их пользу! А как понял, так с вечера вдоволь по-ужинал, чесноком обильно закусывая. Утром поверх ватных штанов надел кожаные, туже ремень затянул. К председателю со всеми на приём пришёл, но не присел, как раньше, а в сторонке встал. Последним уже к нему зашёл.

Сначала на краешек стула примостился, шапку мял, в который раз просьбу свою излагая. Услышав всё тот же отрицательный ответ, ремень незаметно ослабил, поглубже на сиденье умостился, просьбу свою повторил, сославшись на то, что и народ над ним уже смеётся. Председатель странно поморщился, головой из стороны в сторону повёл, носом дёрнул: непривычно задышалось ему в родном кабинете. Поднялся, форточку пошёл открывать. А пока он открывал, наш шутник и вовсе ремень на штанах ослабил, привстал и присел несколько раз. Тут и форточка эта маленькая председателя, вернувшегося к своему столу, не спасла.
Понял, наконец, в чём дело! Понял, что и не уйдёт просящий, пока будет скудной рука дающего. Вида стараясь не показать, снова председатель к окну подошёл и, будто сигареты доставая, форточку шире открыл. Сам, жестом к выходу дядю Толю приглашая, на крыльцо вышел, на свежий воздух, значит. Тут он только дух и перевёл, а потом уже обстоятельно спрашивать стал связиста о проблемах.

С тех пор радио в деревне издавало только чистые звуки. Долго скрывать секрет успеха своих визитов дядя Толя не смог: слишком догадливые да смекалистые мужики были в деревне. Они давно уже поняли, что дело здесь нечисто! А прознав, часто потом просили шутника выполнить ту или иную их просьбу…
А сколько смешных историй приносил домой отец, придя из правления или кочевавших из дома в дом ставших обычными в зимнее время мужских посиделок. Истории эти тут же обрастали новыми подробностями, отсебятиной, значит, и превращались в живые анекдоты деревенской жизни.

Марина СИЛИНА, Евгений КРАН /рис./