Однажды мы с другом на мотоцикле укатили на край Барабы* (до приезда в Армизон я учительствовал в тех краях). Почти до вечера бродили с ружьями по заросшим шумихой** берегам озера Саргуль. Вернее ,бродил я, а Игорь через час вышел на сушу, чтобы развести костерок и присматривать за мотоциклом.
Сколько удивительных плесов я там нашел! Были среди них большие и малые, с отворотами к небольшим лагунам, с островками рогоза, в которых при случае можно было легко затаиться, но был и главный. Он томительно блестел под солнцем, раскинувшись вширь на несколько километров.
Какая канонада стояла здесь во время открытия! Однако в тот день там было затишье. Я метался вдоль берегов озера, искал, затаивался, находил все новые отвороты, лагуны и опять шел. Были мы в 40 километрах от дома и хотелось не только набегаться, пожечь порох, но и вернуться к семье с добычей.
Лишь выйдя на берег, почувствовал, как вымотала меня эта беготня. Да и более вязкого дна, чем на Саргуле, я больше нигде не встречал. Озеро это проточное, через его сердцевину несет свои воды скромная речушка Чулым, которая берет свое начало в Васюганских болотах. Перед впадением в Чаны она сливается с течением другой речки – Каргатом, и уже в едином русле они устремляются к одному из величайших озер Сибири.
Только я ступил на плоский берег, как ко мне подъехал на «Восходе» родственник Игоря. Это был невысокий мужичок неопределенного возраста, уже изношенный жизнью, лагерями, но какая дружелюбная улыбка светилась на его землистого цвета лице!
– А-а, любители костров и солнца, здравствуйте!
– И я рад видеть вас, аксакал!
– Добыли что?
– На шулюм*** наберется.
– Из-за этих 400 граммов мяса вы мотались по озеру целый день?
– Меньше, еще не вечер.
– У вас язык заплетается. Разве можно так себя упластывать?
– А разве можно жить в Сибири и не быть охотником?
– Я уже заждался вас. Баньку натопил.
Потом мы сидели в его доме. С низкими потолками домишко приютился на краю одноименного с рекой села Чулым. Хижина была с низкими потолками, с бедной обстановкой, но какая искренняя радость продолжала светиться на лице ее хозяина, как хотелось ему сделать для нас маленький праздник! Мы успели помыться в его убогой, покосившейся баньке. Во дворе не видно было никакого хозяйства. Чем жил тот человек? Может, заработал небольшую пенсию, когда мыл золото на Сахалине или когда работал в колхозе за «палочки»? Усталость еще ныла в моих плечах, я задевал косяки дверей, в ушах продолжали звучать ружейные выстрелы, птичьи голоса, но надо было отблагодарить хозяина за радушный прием.
Нашлись у нас в карманах несколько рублей на водку, отдали ему. Пока он гонял за ней в магазин, мы отеребили пару уток. А потом были горячий шулюм, утиное мясо, вкус, которого может по-настоящему оценить только голодный охотник.
Рассказ этого человека, как он встретился с сахалинским медведем, у меня до сих пор в памяти. После первых же слов рассказа Тимофей поднялся из-за стола и возбужденно стал кружить вокруг нас. Драматическая сцена охоты предстала перед нами во всех ее деталях.
– Охотились на рябчиков. В стволах пятерка. И случайно довелось мне там набрести на раненого кем-то медведя. Зверь ждал меня за валуном, думал, что ищу я именно его. Устрашающе рыкнув, он, полный ярости и мощи, выскочил из-за камня. Какие злобные глаза вперились в меня! Я успел поднять ружье, увидеть его нос, ноздри, как у домашней свиньи, только черные. В те ноздри я и выстрелил. Второго выстрела сделать не успел. Ружье было выбито из моих рук...
Он помолчал, снял рубашку и, показав искалеченную медведем руку, продолжил:
– К счастью, не струсил друг. Шел он метрах в сорока позади меня, увидел, как Мишка сбил меня с ног, подмял под себя. Успел подбежать и выстрелить в медведя в упор с обоих стволов. Долго потом я отлеживался в больнице. Приходили товарищи из моей артели, я там у них бригадирил. Сказали спасибо. Мяса в убитом медведе оказалось восемнадцать пудов.
Это был вдохновенный вечер бедного русского золотодобытчика. Я слушал его, не перебивая, и тогда понял смысл пословицы: богат не тот, кто имеет много денег, а тот, кому их хватает.
Бараба* – Барабинская степь, низменность в пределах Новосибирской и Омской областей.
Шумиха** – заросли рогоза.
Шулюм*** – утиная похлебка.
