Президент Франции Франсуа Олланд призвал к созданию глобальной коалиции
В минувшие выходные в турецкой Анталье собрались лидеры стран «Большой двадцатки». На саммитах G‑20 обычно обсуждаются проблемы экономики, но на этом обсуждали борьбу с терроризмом. Лейтмотивом стала военная операция в Сирии.
Встречи проходили за закрытыми дверями, наблюдатели могли составить свое представление о происходящем по косвенным признакам. Все началось с традиционного фотографирования. Всякий раз это требует пристального изучения. Первым место в центре занимает хозяин саммита, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Через несколько секунд слева от него встает американский президент Барак Обама. Мимо них проходят другие лидеры. Каждый считает своим долгом остановиться не возле президента Турции, а возле президента США – и что-то такое до него донести. Традиция.
Вот к Бараку Обаме подходит президент Азербайджана Ильхам Алиев, и американский президент рассеянно смотрит на него и дежурно улыбается: да узнал ли? Тогда господин Алиев, и сам, видно, чувствуя, что он не самый долгожданный собеседник, отворачивается и с большим достоинством идет дальше.
С Дональдом Туском, председателем Европейского совета, Обама беседует с интересом. Господин Туск – креатура США, пару-тройку фраз можно принять за удовлетворение председателя «вашингтонского обкома» работой инструктора (низшая должность в партийной иерархии).
Вот Обама целуется с президентом Бразилии Дилмой Руссефф, которая становится рядом. С месяц назад они встречались, Интернет пестрил информацией о «предательстве бразильским президентом Путина».
Однако где же Владимир Путин? А вот и он: тоже подходит к Бараку Обаме (и тоже мимо Реджепа Тайипа Эрдогана) и обменивается с ним парой вряд ли что-нибудь значащих фраз. Путин встает рядом с Дилмой Руссефф и оказывается между двух дам: слева от него уже стоит президент Кореи Пак Кын Хе, и пока Путин о чем-то сосредоточенно думает, не замечая, кажется, никого вокруг, та отчаянно пытается обратить на себя внимание. Наконец ей это удается, и российский президент, увидев её рядом с собой, радуется. А Дилма Руссефф тем временем неожиданно обнимает Путина за талию. И только она убирает руку, как то же самое с другой стороны делает Пак Кын Хе...
И стоит ли теперь так напряженно думать о том, философски замечает «Коммерсантъ», почему справа от хозяина саммита стоит председатель КНР Си Цзиньпин, а не Владимир Путин. Да, что ни делается, все к лучшему.
Завтрак лидеров G20 проходил между тем в полностью закрытом режиме. Журналистам не удалось услышать даже ни одного вступительного тоста. После завтрака Владимир Путин и Барак Обама вместе, в одном лифте, поднялись в зал пленарных заседаний и уселись перед входом в зал на диванах. Разговор через переводчиков не был коротким: пленарное заседание началось – не факт, правда, что именно по этой причине – на сорок минут позже.
Президенты говорили о Сирии. Американский президент выразил положительное отношение «к военным усилиям» Москвы. Это первая одобрительная оценка роли России в Сирии со стороны США. Главная претензия: Россия в основном направляет свои удары не по радикальным исламистам, а по «умеренной оппозиции».
Владимир Путин оказался весьма востребованным и имел довольно обширную повестку. Он провел переговоры с британским премьером Дэвидом Кэмероном, сообщает «Лента.ru». На них речь тоже шла об объединении усилий в борьбе с терроризмом. Была отмечена необходимость сотрудничества.
Переговоры с Великобританией по вопросу борьбы с терроризмом имеют важнейшее значение – это главный, а иногда и единственный союзник США в международных операциях.
Факт встречи Дэвида Кэмерона и Владимира Путина важен и сам по себе: стороны говорили о нормализации отношений. Известно, что отношения двух стран, которые на протяжении веков не отличались особой теплотой, сейчас находятся в «замороженной стадии».
Главной интригой встреч G‑20 можно считать встречу Владимира Путина с королем Саудовской Аравии Салманом ибн Абдул-Азизом аль Саудом, которая проходила за закрытыми дверями. Кремль сообщил, что лидеры двух стран обсуждали вопросы сирийского урегулирования, а также двусторонние отношения.
Однако главная сенсация случилась не на полях G‑20, а в далеком от Турции Париже. Французский президент Франсуа Олланд после терактов не поехал на саммит G‑20 и оказался в центре внимания.
Выступая в понедельник на внеочередном заседании обеих палат французского парламента, Олланд заявил, что одной из причин распространения «Исламского государства» стало отсутствие координации между мировыми державами. В связи с этим президент предложил «объединить мощь» Франции, России и США.
Для реализации своей идеи французский лидер намерен в ближайшее время встретиться с президентами США и России. Как объявили в Елисейском дворце, встреча Франсуа Олланда с Бараком Обамой пройдет 24 ноября в Вашингтоне, после чего 26 ноября французский лидер прилетит в Москву.
Обращение главы государства к обеим палатам – Национальному собранию и Сенату – явление весьма редкое во французской политической традиции. Однако масштаб терактов 13 ноября вынудил Франсуа Олланда прибегнуть именно к этой нетипичной форме послания, которое было адресовано не только согражданам, но и фактически всему мировому сообществу.
Назвав Сирию «крупнейшим центром по производству террористов в мире», президент пообещал усилить удары французских ВВС по позициям ИГ в этой стране и послать авианосец «Шарль де Голль» в восточное Средиземноморье.
Инициатива Парижа может стать катализатором нового сближения мировых держав, продолжает тему «Коммерсантъ», но создать коалицию, подобную той, которая возникла в мире после терактов 11 сентября 2001 года, будет непросто.
Главная проблема в том, что для многих сторон, вовлеченных в сирийский конфликт, ИГ – отнюдь не главный враг. До последнего времени они не собирались мобилизовать для борьбы с ним все свои силы и ресурсы.
Для стран Персидского залива во главе с Саудовской Аравией гораздо более серьезные, принципиальные противники – шиитский Иран и зависящий от него режим Башара Асада. ИГ – хотя и экстремисты, радикалы, террористы, но свои, суннитские. И если отбросить крайности, создатели «исламского халифата», по большому счету, придерживаются той же идеологии, что и Эр-Рияд, где ваххабизм – официальная религия.
Схожей с Саудовской Аравией позиции придерживается и Катар (с премьер-министром этой страны Абдуллой бен Насером бен Халифом ат-Тани французский лидер Франсуа Олланд встретился в понедельник в Париже). О международной коалиции на встрече речь не шла – стороны ограничились заявлением усилить двустороннее взаимодействие в сфере безопасности.
О готовности бороться с ИГ «всеми нашими силами» заявил в понедельник в ходе телефонного разговора с Франсуа Олландом и президент Ирана Хасан Роухани. Однако с гипотетическим участием Тегерана в новой коалиции все далеко не так просто. Для Ирана ИГ становится принципиальным противником лишь в те моменты, когда напрямую угрожает его союзникам в регионе – шиитскому правительству в Багдаде или Башару Асаду в Дамаске. Пока же джихадисты действуют в рамках своей «канонической территории» – населенных суннитами областей Ирака и Сирии, они не так сильно беспокоят Тегеран.
Турция до сих пор наносила по ИГ чисто символические авиаудары, не причинявшие группировке серьезного ущерба. Гораздо более интенсивную и ожесточенную кампанию Анкара ведет против курдов – в том числе на территории Иракского Курдистана. Что же касается ИГ, то оно до последнего времени успешно использовало «турецкий маршрут» и для контрабанды, в том числе нефтепродуктов, и для транзита боевиков.
Для курдов (как иракских, так и сирийских) война с ИГ – скорее оборонительная, вынужденная. В течение последних двух лет они отбивались от джихадистов в местах своего компактного проживания, но трудно представить себе, чтобы, например, иракские курды развернули массированное наступление ради освобождения от ИГ двухмиллионного Мосула, населенного арабами-суннитами. Для курдов это – чужая территория и чужая война. Кроме того, ликвидация «халифата» в суннитских областях Ирака усилит правительство в Багдаде, а это не отвечает интересам властей Иракского Курдистана, стремящихся к максимальной автономии.
Что касается Дамаска, то он ведет гораздо более ожесточенные бои с другими группировками оппозиции (не менее радикальными, чем ИГ). С самим же «Исламским государством» силы Башара Асада соприкасаются на поле боя не так часто. Одно из редких исключений – Пальмира, но это не стратегическое направление, а, скорее, оазис в пустыне, имеющий символическое, но не военное значение.
И вот в этот противоречивый клубок ввязалась Франция, которая вместе с Россией усиливает военное воздействие на террористов (после официального признания теракта на борту пассажирского лайнера, Москва задействовала стратегические бомбардировщики и флот). О необходимости взаимодействия российских и французских военных как новых потенциальных союзников в Сирии во вторник заявил Владимир Путин. Обращаясь к командиру базирующегося в Средиземном море ракетного крейсера «Москва», президент объявил: «В ближайшее время в район ваших действий подойдет французская военно-морская группа во главе с авианосцем. Нужно установить с французами прямой контакт и работать с ними как с союзниками».
(Фото из Интернета).