Среди созвездия великих имен пушкинской эпохи Владимир Федорович Одоевский (1803–1869) занимает достойное место. Князь принадлежал к ветви рода Рюриковичей, к его роду относится и черниговский князь Михаил Всеволодович, погибший в Орде 1246 году и причисленный к лику святых.
В тринадцать лет Владимир уже поступил в Московский университет. и с медалью его закончил. Юный выпускник поражал всех, кто с ним общался, обширными познаниями, он свободно писал и говорил на пяти европейских языках. Увлечение князя Одоевского натурфилософией, естественными науками подвигли его к мысли о познании живой связи всех наук, стремлению построить «гармоничное здание целого». Поиски привели юного философа к изучению немецкой классической философии, особенно к учению Шеллинга, который стал для него высшим философским авторитетом. Личные встречи с Шеллингом не изменили его отношения к великому философу.
Два гениальных юных дарования – В. Одоевский (председатель) и Д. Веневитинов (секретарь, умерший на 22-м году жизни) – организовали в Москве Общество любомудров с целью изучения западной философии. В него входили выдающиеся умы того времени: М. Погодин, И. Киреевский, А. Кошелев, С. Шевырев, П. Чаадаев, А. Хомяков и другие. Они искали настоящее призвание России, спорили о месте России в Европе, исторической роли русского народа во всемирной истории человечества. Ответы могла дать русская религиозная философия, но она была пока в зачаточном состоянии.
Одоевский исходил из того, что в человеке слиты три стихии – верующая, познающая и эстетическая. Русская философия должна вобрать в себя и науку, и религию, и искусство. Юный мыслитель пророчествовал: «В святом триединстве веры, науки и искусства ты найдешь то спокойствие, о котором молились твои отцы… Девятнадцатый век принадлежит России». Одоевский первым высказал мысль о русской идее, о всеобъемлющей многосторонности русского духа, о «стихии всеобщности или, лучше сказать, – всеобнимаемости». Позднее эти идеи были подхвачены Ф. Достоевским.
Общество любомудров явилось предтечей двух общественных движений в России, разделивших мыслящую русскую интеллигенцию на славянофилов и западников. Князь Одоевский первым сформулировал идеи, лежащие в основе славянофильского движения. Обратил внимание на то, что в Европе – засилье рационализма, рассудочности. Ученый считал, что европейская мысль не способна разрешить важнейшие вопросы русской жизни и всемирного бытия. Увлечение Одоевского мистикой и мистицизмом (какое-то время) дало ему идеи для нескольких статей под общим названием «Психологические заметки». Однако, разочаровавшись в мистицизме, европейской рассудочности, вещественной жизни, он больше не возвращался к ним.
В свое время Одоевский писал: «Рассудок, предоставленный самому себе, мог произвести лишь синкритизм, дальше сего идти не мог, не одно тело спасти должны мы, русские, но и душу Европы». Период любомудрия Одоевский отразил на страницах литературно-философского альманаха «Мнемозина», который и редактировал. В этом издании опубликовал десятки прекрасных статей на различные темы и свои литературные произведения. Нам, людям ХХI столетия, приходится поражаться энциклопедической образованности мыслителя. Одоевский писал статьи из истории античной, средневековой, новейшей философии, критиковал богоборческие учения материалистов – просветителей Франции. Он стремился создать универсальную теорию искусства, в двадцатилетнем возрасте им была опубликована огромная статья «Опыт теории изящных искусств с особенным применением оной к музыке». Занимался не только теорией музыки, им написано восторженное сочинение о музыке – настоящий гимн ей. К тому же сочинял музыку на стихи Пушкина, Некрасова, был автором вальсов, пьес, хоралов, прелюдий, колыбельных.
Чем только не занимался Одоевский! Неутомимая деятельность поражала его друзей – Пушкина, Гоголя, Вяземского, Лермонтова, издателя Краевского, Грибоедова, Языкова и др. Научные интересы ученого отражены им в повестях «Сильфида», «Саламандра», «Косморама», «Орлахская крестьянка», трактат в трех томах «Русские ночи». В этих произведениях предпринимается попытка создать свою теософию, основанную на эмпирическом материале естественных наук. В незаконченном утопическом романе «4338-й год» Одоевский предсказал появление современных блогов и Интернета: «В будущем, – предполагал он, – между знакомыми домами будут устроены магнетические телеграфы, посредством которых живущие на далеком расстоянии будут общаться друг с другом». Или: «Может, один день отдаляет нас от такого открытия, которое покажет произведение вещества от невещественной силы». Как точно звучит мысль для нашего времени! Кроме того, Одоевский предсказывал, что через сотни лет на Земле сохранятся два государства: Россия и Китай. Не в этой ли связи китайцы приступили к переводу произведений ученого?
Сотни философских рукописей, научных наблюдений, заметок мыслителя, составляющие огромную часть архива, хранятся в Петербурге в национальной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина.
Читая его размышления, ловишь себя на мысли, что воображение и талант писателя доминируют над изысками ученого. В философском романе «Русские ночи» ученым отражены искания русской интеллигенции. Подняты проблемы соотношения природы и человека, природы и науки, адекватного выражения и понимания мысли. Интересны его суждения, связанные с вопросами этики, эстетики, гносеологии, экономики, юриспруденции, врожденных идей и многое другое.
Мыслитель пытался решать проблему человека в духе психофизического параллелизма, рассматривал общество и человека как организмы, устроенные по аналогии с химическими или биологическими. Он механически переносил законы развития природы на развитие общества. Изучая антропологию, впервые в русской философии высказал мысль о «целостности» в человеке его внутреннего мира, постигающего божественную субстанцию. Как мыслитель-просветитель своего времени, Одоевский редактировал «Сельское обозрение», выпускал тысячными тиражами книжки «Сельское чтение», где доступно излагались основы научных знаний, новые открытия в науке и технике. Его вклад в разработку теории развития личности, воспитание детей младшего возраста составили педагогические сочинения, изданные впервые в 1955 году.
Вместе с Пушкиным Одоевский издавал «Современник». Поэт с уважением относился к мыслителю. Возьмите 10-й том письма, и убедитесь в этом: «Ваше сиятельство, дорогой князь! Вот вам декабрь. Благодарен за статью. Сейчас сажусь за нее. Повесть! Повесть! А. Пушкин, январь 1837 г.». После убийства поэта среди вынужденного молчания только князь Одоевский написал некролог на смерть Пушкина «Солнце русской поэзии закатилось».
Современному читателю почти не известны литературные произведения Одоевского. А ведь им написаны пьесы о чиновниках, они предвосхищают сочинения А.Островского, Л. Толстого, Н. Гоголя. Повести «Пестрые сказки», «Последнее самоубийство», «Город без имени», «Себастьян Бах», «Последний квартет Бетховена», «Старики» и др. Язык его художественных произведений живой, образный, богат сравнениями и метафорами. Гоголь, прочитав «Сказки дедушки Иринея», «Городок в табакерке», даже писал: «Воображения ума – куча! Это ряд психологических явлений, непостижимых в человеке».
По свидетельству Белинского, Одоевский породил «целую литературу книг для простонародия», а это главный критерий в оценке литературных произведений. Друг Одоевского, А. Грибоедов, называл его «милый мудрец», но и критиковал за энциклопедизм, за всеохватность интересов современной действительности. Вот ответ Одоевского: «На меня нападают за мой энциклопедизм. Но мне не приходилось еще ни разу сожалеть о каком-либо приобретенном знании».
Одоевский дослужился до сенатора, действительного статского советника, был сторонником конституционной монархии, последовательным противником крепостного права. Князь был очень доступным человеком для людей разного звания и сословий, устраивал приюты для бездомных, строил больницы, школы, бесплатные столовые. Современники отмечали редкую честность, неограниченную сердечную доброту и скромность его. Он всегда стремился помогать страждущим, никогда не забывал о тех, на кого падала тяжесть социального неустройства.
Упокоился князь Владимир Федорович Одоевский на кладбище Донского монастыря в Москве.
