Существуем в социальном государстве
Кажется, рациональной частью мозга россияне начинают осознавать, что картинки за окнами жилища и в телевизоре сильно отличаются. Мартовский опрос Левада-центра показал, что около 90% граждан имеют к правительству серьезные претензии. На первом месте – рост цен и падение доходов, на втором – отсутствие продуманной экономической программы.
С «Левадой» совпадают данные ВЦИОМ: больше всего рост цен тревожит 82% респондентов, бедность и даже обнищание – 43%, а треть беспокоит перспектива безработицы. Согласно опросу «Ромира», 17% услышали совет единоросса из Сверловского заксобрания Ильи Гаффнера «поменьше питаться».
Настроения россиян меняются буквально по дням. Ведь еще в начале марта, по данным ВЦИОМ, 80% одобряли действия президента и 45% – правительства, а в начале апреля 57% ответили, что стабильности в России нет. Такую же ситуацию ФОМ фиксировал в прошлый кризис. А стабильность, по мнению Людмилы Пресняковой, ведущего специалиста ФОМ, – ключевой элемент сегодняшнего социального контракта населения с властью. Реформы же в массовом сознании имеют негативный оттенок. Поэтому только малая часть населения считает, будто они нужны.
Правда, у меня в связи с такой коллизией возникает вопрос. Если бояре в глазах населения столь плохи, то почему президент одобряет их антикризисные планы, а не гонит? Может, отчасти потому, что, как выяснил в декабре «Левада», только 25% знает: источник власти в России по Конституции – народ, а половина уверена, что – президент. Но коли так, то народ со своим мнением может и потерпеть, тем более что лишь один процент считает важным тезис о соблюдении прав человека. Впрочем, это другая тема, хотя терпеть придется.
По итогам февраля, отметили в Центре развития Высшей школы экономики (ВЭШ), потребление продуктов опустилось до уровня 45-месячной давности против 15-месячной в прошлый кризис. Не планируют крупных покупок в ближайшее полугодие более половины россиян. Такое поведение эксперты считают особенностью только нынешнего кризиса: ведь, кроме рекордной инфляции, впервые за 15 лет на 8% сократились реальные доходы, тогда как в прошлый кризис они хоть немного, но росли. Свою лепту вносит задолженность по зарплатам. Причем растет она резво, на 14–15% в месяц. Еще один угнетающий фактор – кредиты. Около трети населения, поверив в долгую стабильность, залезли в долги, и в феврале доля просрочки побила рекорд – 8,9% общего объема кредитов. И долги населения ежемесячно прирастают на 14%. Эти люди (в среднем) 45% доходов отдают банкам, а критичным считается уровень 50% дохода. Дальше – банкротство. Но соответствующий закон о физических лицах еще не принят. Пишу эти строки и читаю новость: в Ростове-на-Дону валютный заемщик застрелил управляющего банка, обвинив в мошенничестве, и покончил с собой…
Наконец, есть и безработица. Спасает пока то, что многие предприятия переводят персонал на сокращенную неделю или режут зарплату. Но слаще жизнь не становится: безработица выросла на 14%, а вакансии сократились на 15%.
По данным Росстата, в конце 2014 г. бедных было 11,2% (16,1 млн). Напомню, роковую черту определяет прожиточный минимум – в среднем чуть более 8 тыс. руб. Эксперты давно и бесполезно критикуют методику расчета. Её придумали в начале 90-х как сугубо пожарную: это физиологическая норма выживаемости. Однако в России всё временное становится постоянным. В Европе черта бедности – половина среднего дохода населения. Вот и прикиньте: если в России средняя зарплата в 2014 г. составила чуть более 30 тыс. руб., значит, прожиточный минимум, по европейским меркам, получается в 15 тыс.
Но это – мои дилетантские выкладки. А по словам Лилии Овчаровой, директора Института управления социальными процессами ВЭШ, в существующий прожиточный минимум не заложили стоимость ремонта, образования, питания вне дома и так далее. «По нашим расчетам, – говорит Овчарова, – минимальный социальный бюджет примерно втрое больше прожиточного минимума. То есть 25 тыс. руб. в среднем по России и 40 тыс. в Москве на одного члена семьи».
По данным Вячеслава Бобкова, гендиректора Всероссийского центра уровня жизни и завкафедрой экономики труда РЭУ им. Плеханова, сейчас ниже этой планки прозябают 44% населения. Это семьи, в которых у единственного кормильца скудные оклады: учителя, врачи, работники культуры и науки, селяне, малый бизнес. Эти категории не подпадают ни под какие соцпрограммы, хотя и они не помогут. Нужны современные рабочие места с нормальной зарплатой. «Дать их может только экономический рост», – говорит Овчарова. Но это уже не социальная помощь, а те самые реформы, которые не любит народ и не умеют проводить чинивники.
Да, в последние годы средние доходы семей росли, но это не избавило страну от неравенства, а только загнало её в подполье. Это показывает коэффициент Джинни: соотношение доходов нижних 10% населения и верхних. Показатель за последние 5 лет застыл. И мы оказались в одной группе с Сенегалом, Бурунди, Кенией и Кот-д'Ивуаром. Даже в Морокко, Таиланде и Турции социальное расслоение меньше, чем в России. Эта застойная бедность, утверждает профессор Евгений Гонтмахер, замдиректора Института мировой экономики и международных отношений РАН, чревата тем, что около половины населения годами, а многие и вовсе никогда не могут выбраться из ловушки иждивенчества. Люди деградируют, в них убивается желание развиваться самостоятельно. Возникают мощнейший патернализм и социальная пассивность.
Отсюда – повальное пьянство. Кстати, и водка подешевела! Я вспомнил старый анекдот. Подорожала водка. Маленький сын спрашивает отца: теперь ты меньше будешь пить? Нет, отвечает отец, это ты, сынок, будешь меньше есть. Кстати, на одном челябинском заводе в прошлом году вчетверо выросло производство самогонных аппаратов…
Между тем Россия по Конституции – социальное государство, напоминает Овчарова. В 2012 г. на соцпомощь ушло 7,3 трлн руб. (11% ВВП), что сопоставимо с крупными европейскими странами. Проблема в том, как эти деньги расходовали: 5 трлн – пенсии, а 1,9 трлн – пособия и льготы. Однако попадают они часто не самым нуждающимся, потому что привязаны не к доходу, а к статусу. Например, к чиновникам. А вот программ, нацеленных именно на бедных, слишком мало. Потому Россия и не вписывается в определение социального государства. Модель, по мнению Овчаровой, должна быть такой: богатые за всё платят сами; средний класс, который по шкале Бобкова, начинается с семи прожиточных минимумов по России (56 тыс. руб. на члена семьи, это около 8% населения) – софинансируется государством; а вот за бедных платит государство.
Но пока из социальной кормушки вовсю питаются богатые. Например, в марте президент подписал указ, по которому высшее чиновничество бесплатно или с 50-процентной скидкой получает лекарства. В ответ на возмущение общества пресс-секретарь управделами Администрации президента Хреков разъяснил, что «это касается… только тех, кто и раньше пользовался соответствующими льготами… 100–120 человек». Однако, по оценке директора Центра социальной экономики, члена общественного совета при Минздраве Давида Мелик-Гусейнова, речь идет «о десятках тысяч человек», для обеспечения которых из бюджета придется дополнительно выделить… порядка 10 млрд рублей». А Дмитрий Целоусов, исполнительный директор «Союзфарма», добавил, что «раньше ни прокуроры, ни депутаты, не говоря уж о членах их семей, права на бесплатные лекарства не имели».
Вот так и получается в нашем «социальном» государстве, что селяне Забайкалья и Новосибирской области, у которых зарплата, по данным сибирских социологов, 4-6 тыс. руб., покупают подорожавшие на четверть лекарства, а высшие чиновники, получающие сотни тысяч, имеют их бесплатно либо за гроши.
Какие-то надежды бедным сулит Минпромторг, обещая до середины апреля подготовить модель запуска продовольственных карточек. Реализовывать программу будут регионы. Такие карточки давно работают во многих странах, опробованы они и в Кировской области. «Если человек, имеющий право на федеральные субсидии, выберет вместо денег карточку, – объясняет замминистра ведомства г-н Евтухов, – то он получит бонус, который оплатит региональный бюджет».
Однако обратите внимание: федеральные деньги подменяются региональными, за что многие губернаторы, как мне кажется, не скажут спасибо. Провинция в 2015 г., по данным Центра исследований региональных реформ РАНХиГС, сократит социальные расходы на 700 млрд руб. Исследователи этого центра говорят, что всё возможное и так урезано, теперь остается кромсать по живому: расходы на школы, больницы, массово сокращать персонал. А тут еще и покупку продуктов по карточкам придется оплачивать! У всех ли регионов есть такие возможности?
Что ж, поживем – увидим. А пока получается вот что. К концу года, по оценкам Института стратегического анализа ФБК, пенсионеры потеряют 4% доходов, бюджетники – 10, госслужащие – 15%. Ну а поскольку кризис продлится 4-5 лет, уровень жизни россиян упадет примерно вдвое. Конечно, за это время патриотический запал угаснет, но я не сомневаюсь, что россияне стиснут зубы и выдержат. Им не впервой, большая часть населения никогда хорошо не жила. Но ради чего затягивать пояса? Какую цель преследует эта мобилизация? Дождаться высоких нефтяных цен? Пусть они, вопреки прогнозам авторитетных мировых экспертов, даже вернутся. И что? Мы ведь так и останемся сидеть на сырьевой игле, поскольку другой экономики эта мобилизация не сулит. Более того, возможные инвесторы в первую очередь озаботятся тем, о чем спрашивали и прежде: есть ли квалифицированный персонал? Но где же его взять, если экономим на образовании, а половина народа деградирует в ловушке бедности и иждивенчества…
