Из села Ембаево и деревни Тураевой в годы Великой Отечественной войны встали на защиту Родины 220 человек, из них 132 воина сложили головы на разных фронтах. Погибли Герой Советского Союза Ахмед-Рашид Аширбеков и трое его братьев: Такиулла, Ахмед-Закир и Арибулла. Из семьи Бандуковых ушли четверо, а вернулся только младший брат. Горе заглянуло чуть ли не в каждую семью. Насмерть дрались с врагом сибирские татары.
Не один десяток лет собирала сведения о своих героических земляках Венера Биктимирова, которая организовала музей истории и культуры сибирских татар. Как-то на одну из встреч с участниками войны и тружениками тыла она пригласила и меня. В тот день Венера Адиятовна познакомила собравшихся с обновленной экспозицией. Тогда-то я увидел мундир с портупеей и хромовыми сапогами. Из записи на табличке узнал, что хозяин кителя Фархад Галиуллович Муслимов участвовал в Параде Победы, а также охранял Потсдамскую конференцию, на которой Сталин, Трумэн и Черчилль определяли политическое и экономическое будущее побежденной Германии и послевоенное устройство Европы.
К сожалению, Фархада Галиулловича на встрече не было: уехал в Тюмень к врачу. И я до вечера ожидал его на лавочке возле дома.
– Да, это мой мундир в музее, – ответил на мой вопрос Фархад абый. – Но до него я чуть ли не два десятка гимнастерок износил.
Первую из них Фархад примерил еще в 1939 году. В ней и учился на курсах младшего комсостава. Потом служил в Забайкалье. Накануне 22 июня сорок первого утюжил дембельскую форму. Однако домой уехать не пришлось… Тут же написал рапорт об отправке на фронт. Его родной 646-й полк 152-й стрелковой дивизии за время войны (ей потом присвоят почетное звание «Днепропетровская ордена Ленина, Краснознаменная, ордена Суворова II степени…») бросили в самое пекло – остановить наступавших лавиной на Смоленск гитлеровцев.
Хотя сибиряки и уральцы два с половиной месяца защищали древний город, враг неумолимо наступал. Не помог даже полководческий талант командующих армиями Рокоссовского, Конева и Ватутина. Гитлеровцы обошли оборонявшихся с флангов и замкнули в Вяземский «котел». 2 октября 1941-го операция немцев «Тайфун» завершилась окружением и чуть ли не полным уничтожением наших войск. Вышли из «котла» немногие.
– Было ясно, – вспоминал Муслимов, – что полками, ротами, взводами из окружения не выйти – пробирались к своим по ночам по нескольку человек, шли болотными трясинами и глухими лесами. До боли донимала досада, что отбиваться приходилось устаревшими винтовками-трехлинейками. Ни автоматов, ни пулеметов, ни гранат… А враг поливал свинцом из современного оружия.
Тем не менее командир стрелкового взвода Муслимов был уверен: после первых заморозков враг не устоит. Как-то решил полюбопытствовать после удачного боя, во что же фрицы одеты. Пощупал – ткань на брюках тонюсенькая, шинельки тоже легонькие… «Нет, гитлерюги, – сделал он вывод, – дотерпите только до морозов».
Так и случилось. В ноябре их остановили у Москвы, а в декабре погнали по морозцу. Бежал немец, но и огрызался, как раненый зверь. В боях за город Козельск дивизия значительно поредела – наткнулись на отборные эсэсовские полки. Выбивали черномундирных вояк из бетонных дзотов и других капитальных укреплений под шквальным вражеским огнем авиации, танков и шестиствольных минометов.
Затем уже в городе взводу Фархада каждый день ставили боевую задачу – занять такой-то дом или улицу. Шли ожесточенные схватки за каждый подъезд, за каждый этаж – стволы автоматов ППШ дымились от перегрева. Эсэсовцы дрались до последнего патрона. После освобождения Козельска старшину Муслимова наградили медалью «За отвагу».
После понесенных потерь первый состав 152-й стрелковой дивизии, можно сказать, перестал существовать. При переформировании, когда пришло пополнение с Урала, вновь образованную 430-ю стрелковую дивизию переименовали в 152-ю. В нее включили 646-й полк, в котором служил Фархад. Бросили на Карельский фронт, сначала под Кемь, а затем в Мурманск. 1 мая 1942 года 11370 бойцов совершили 80-километровый марш по Кольскому полуострову на передовую, чтобы принять участие в наступательной операции. Однако в пургу колонна потеряла ориентировку и попала под удар вражеской артиллерии.
Вот как представила эту печальную страницу в истории 152-й дивизии писательница Юлия Лаврова в книге «Белое безумие»: «…Днем ветер неожиданно сменился на северо-западный. На небе появились темные низкие тучи. А к ночи начался ад. Тяжелый мокрый снег крупными хлопьями падал на голову, слепил глаза, превращал легкую летнего образца одежду в мокрую тряпку. Но самое страшное было впереди. Вдруг с моря подул морозный ветер, и гимнастерки мгновенно превратились в ледяные скафандры. А потом – пурга. Комья снега величиной с кулак неслись с огромной скоростью над землей. На расстоянии вытянутой руки – сплошная мгла. Люди теряли ориентировку, но продолжали двигаться. Шли, пока снежные завалы не перекрыли дорогу. Те, кто успел схватиться за узду лошадей, еще пытались держаться на ногах. Остальные падали в снег и передвигались ползком из последних сил…
…Буран был такой сильный, что крики о помощи тонули в свисте ветра. Колонна замерла. Пытаясь спастись, люди уходили в сторону, бежали в снежную пустынную даль и поодиночке умирали. Тот, кто еще мог передвигаться, шел, не замечая упавших товарищей…
…Одному из полков авангарда пришлось еще принять бой. Пока остальные сражались со снежной бурей, передовые части погибали под огнем немецкой артиллерии.
…Стихия прекратилась также неожиданно, как и началась. 7 мая выглянуло солнце, осветив теплыми лучами жуткую картину. Тесно прижавшись друг к другу, мертвые солдаты небольшими группами были разбросаны на огромном пространстве тундры. Были те, кто сошел с ума – они блуждали по ледяной пустыне, бормоча что-то понятное только им. Сотни пораженных слепотой петляли в поисках опоры…».
Потери были большие. Специально созданная комиссия установила, что сохранившийся состав дивизии истощен на 80 процентов. И только один батальон (!) после перехода участвовал в наступлении. На восстановление формирования отвели всего две недели.
Было еще много тяжелых и кровопролитных боев на Украине, в Польше, Германии. В Дрездене, на берегу Эльбы, рядом с Фархадом разорвалась авиационная бомба, осколки которой разлетелись по сторонам, напоминая гигантский смертоносный куст. У самого эпицентра взрыва его завалило землей. Бойцы, к счастью, вовремя откопали тяжело контуженного взводного. Два месяца выхаживали после этого в госпитале Муслимова.
Когда прибыл после лечения в свой полк, откомандировали в Москву для торжественного вручения польского ордена «За взятие Варшавы». В Кремле награду на грудь Фархада повесил сам маршал Рокоссовский. Тут же, используя момент, восторженные воины, забыв о страхе, упросили самого Жукова дозволить им участвовать в Параде Победы. Все четверо пехотинцев из 152-й стрелковой дивизии встали 24 июня на Красной площади в почетный строй.
Не успел Фархад отдышаться от переполнявших его впечатлений, как его вызвали в особый отдел: нет ли в роду репрессированных, раскулаченных, находящихся в плену?.. В это же время в далеком Ембаево люди в погонах дважды задавали подобные вопросы его отцу. Лишь после того, как старшина Муслимов прибыл в Потсдам, он сообразил в чем дело: ему была доверена охрана дворца Цецилиенхоф, где проходила всемирно известная историческая конференция. И здесь отличился Фархад: вместе с бойцами задержали опасного диверсанта. За что ему вручили медаль «За охрану Потсдамской конференции».
– Фархад Галиуллович, – спрашиваю ветерана, – а лидеров антигитлеровской коалиции видел?
– Да, помногу раз, и Сталин, и Черчилль рядом проходили, реже катили коляску с Рузвельтом…
Многое повидал на своем боевом пути взводный Муслимов. Долго мы беседовали с ним тем вечером. Договорились встретиться вновь. К великому сожалению, не пришлось. Раны доконали воина. Времени после того разговора прошло немало, но не стирается он из памяти. Живет память о взводном Фархаде.
