Как известно, история отвечает на вопрос «когда?», а география точно указывает – где. Что касаемо данной исторической составляющей, то она проявилась в приснопамятном 1991 году. Географические же координаты точно указывают: Санкт-Петербург, улица Марата, 24а, музей Арктики и Антарктики.
Это самый центр славного города. Выходишь из метро «Владимирская», поворачиваешь направо по Кузнечному, и через каких-нибудь пять минут перед тобой вот он, музей, вернее, здание музея. Из-за него и разгорелся весь сыр-бор. А суть такова: до советских времен в этом храме (а это именно культовая постройка) располагалась так называемая Никольская единоверческая церковь. Что значит единоверческая? Объясняют это так: до большевистского переворота Русская православная церковь и старообрядцы, вернее, некоторая их часть, смогли объединиться в единоверческую.
Мало кто посвящен в это таинство, ведь до сих пор считается, что раскольники – враги истинной православной веры. Но, видимо, нашлись аргументы то ли у староверов, то ли у представителей РПЦ, и слияние состоялось. Подчеркиваю, у определенной части раскольников, поскольку от большинства староверов РПЦ подчеркнуто дистанцируется. О гонениях вспоминать не хочется, особо любопытные легко найдут нужную информацию.
Интересно, а Сергий Радонежский для сегодняшней РПЦ раскольник или нет? Ведь он крестился двумя перстами. И не было рядом правильного наставника. Церковный революционер Никон еще не родился. На этот счет РПЦ, весьма уважаемая мною, предпочитает в дискуссию не вступать… Впрочем, наш разговор не о богословии, не о правильном или неправильном понимании веры. Наш разговор – об имущественном споре.
Итак, пришедшие к власти большевики-ленинцы огромное количество храмов позакрывали, многие разрушили, что-то отдали под склады-конюшни. Из нескольких единоверческих храмов Петрограда–Ленинграда целым остался только один – здесь, на Марата, и именно потому, что в 1937 году, в год арктических побед СССР, в нем открылся музей Арктики! Об Антарктике тогда еще речь не шла, это будет позже, но с момента открытия и по сей день музейщики смогли найти, собрать, сохранить, разместить более 74-х тысяч экспонатов. Шло освоение Арктики и Антарктики, шло пополнение экспозиции музея.
Однако с 91-го года на него началась тихая и мягкая атака. Нет, не РПЦ, а группы энтузиастов, называющих себя приверженцами Единоверческой церкви. Они настаивали: музей должен вернуть здание церкви. Музей мягко парировал: вернем, если получим взамен равноценное помещение. Эта вялотекущая борьба длилась вплоть до 2010 года. А в том году вышел 327-й Федеральный закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения. Атака усилилась, усилилась и защита – закон запрещал выселять из бывших культовых зданий учреждения культуры без предоставления равноценной площади.
Но, видимо, часть государственных структур и структур РПЦ сблизились в своем понимании момента, потому что говорить о влиянии Единоверческой церкви на государевых людей вряд ли приходится. И в 2012 году настоятель Единоверческой церкви протоиерей Петр Чубаров направляет письмо в Росимущество с убедительной просьбой ускорить процесс передачи здания от музея его церкви. И Росимущество, преисполнившись благодати, почти подмахивает подпись под этой заявой. Выселить! Но куда? Тем более закон никто не отменял – выселять в никуда объекты культурного значения нельзя.
Тут-то и начинается коллизия наших дней – возвращать отобранное большевиками церковное имущество, безусловно, правильно. Выселять в никуда, на улицу, музей, единственный в мире по своей уникальности, безусловно, неправильно. Куды бечь?
Вот что говорит директор музея Арктики и Антарктики Виктор Боярский, кстати, антарктический путешественник, прошедший в составе интернациональной экспедиции 6500 км через всю Антарктиду:
– Я не устаю повторять, мы не против освободить это культовое здание, но только при условии полноценной замены – отдельного здания в центре города с обязательным расширением площади. Сейчас у нас 1800 квадратных метров, но наши экспонаты, история нашей Арктики и Антарктики, требуют не менее 5000 метров. Это если мы хотим знать свою историю…
И музей (заметим, музей, а не Росимущество) начинает подбирать варианты приличного существования. Одним из тех, кто первым откликнулся на проблему, стал глава Кронштадта Терентий Мещеряков. Он предложил переместить экспозицию музея в пустующие цеха завода «Арсенал». Благородное предложение благородного человека. Но полярник Боярский хотел большего. Его мечта – поставить на прикол рядом с музеем ледокол «Арктика». Ну, как «Красин» стоит у набережной Шмидта. Но этому варианту помешали уже существующие арендаторы Балтийского завода.
Однако варианты в таком городе, как СПб, конечно же, есть. Город предложил Боярскому площади на Ново-Адмиралтей-ском острове, правда, только в том случае, если оттуда уберут верфи. Но Боярский знал: там точно будут строить элитное жилье. Еще одно предложение города – площадка на Васильевском острове, напротив сегодняшнего здания ААНИИ (институт Арктики и Антарктики) между улицей Беринга и рекой Смоленкой. Но там сегодня только синий забор и никакого движения. Возможно, опять территориальные споры. И даже если общими усилиями вопрос решится, ледокол «Арктика» в Смоленку войти точно не сможет.
И тут проснулись доселе инфантильные господа из Росимущества. Отсеяв все предложенные варианты, они предложили свой (только вдумайтесь!): а перетаскивайте-ка вы, доценты с кандидатами, все имущество, в… конференц-зал ААНИИ! Да, там есть еще подвалы, вот туда тоже. Ученый мир возмутился: вы хоть понимаете, что конференц-зал – это не место постоянной работы, встреч, обсуждений? А подвалы? Поместить почти восемьдесят тысяч экспонатов, историю исследований Арктики и Антарктики в подвал? В то время, когда музей посещают в год 60 тыс. человек, из них 40 тыс. – дети!
И всё-таки росимущество отказало приходу Никольской единоверческой церкви в праве владеть культовым зданием на Марата.
Правда, поумнение наступило лишь после того, как депутаты Госдумы, легендарный полярник Артур Чилингаров и его товарищ Вадим Тюльпанов, обратились с письмом к премьеру Медведеву – не разрушайте музей!
Депутат питерского Заксобрания Борис Вишневский заявил: приход не смог предоставить согласованных с Минкультуры охранных обязательств. Кроме того, приход не смог подтвердить документально, что сможет в должном порядке содержать здание храма.
У не очень посвященного в тему читателя может возникнуть вопрос: а зачем нам, тюменцам, все эти питерские разборки? Не скажите. Среди десятков тысяч экспонатов музея есть и фрагменты поморских кочей, найденных у берегов Ямала, предметы быта четырехсотлетней давности. Но давайте думать о будущем. Сегодня, когда наш с вами общий Ямал становится центром развития Арктики, экспозиции музея будут пополняться артефактами, маршрутами, судьбами людей нашего времени. И во многом это будет Ямал. Вы бы хотели, чтобы в один совсем не прекрасный момент наша с вами вчерашняя, сегодняшняя и завтрашняя история Арктики оказалась в промозглом подвале? Поэтому питерский инцидент касается всех нас. И вера, и богословие здесь ни при чем. 
Безусловно, нужно уважать интересы верующих, хоть и немногочисленных в нашем случае. Но нужно и уважать интересы миллионов граждан огромной страны, которые хотят познавать историю освоения Арктики и Антарктики не в мышином закутке, а в просторном здании, где можно все увидеть и осмыслить. Да если еще рядом ледокол…
Я был в этом музее месяц назад. Чучела белых медведей, самолет-амфибия 30-х годов, стенды, фотографии, останки тех самых кочей, маршруты экспедиций, палатки папанинцев, рация Кренкеля… А на втором этаже – все об освоении Антарктики. И тут сердце мое посетила радость – по всему периметру, у потолка, картины художника Игоря Рубана. Единственного в мире художника, который пять раз зимовал на Северном полюсе и два раза в Антарктиде. Об этом он и писал – о летчиках, о полярниках, о голубом льде, об оранжевых закатах, о поморах, покоряющих Студеное море. Я горжусь тем, что был дружен с ним.
