В Тюменской филармонии прошел концерт заслуженного артиста России Дмитрия Когана. Он состоялся в рамках благотворительной акции «Время высокой музыки».
Свое выступление Дмитрий начал с произведения чешского композитора Иржи Бенда «Grave». Изначально оно написано для скрипки и струнного оркестра, но здесь в качестве аккомпанемента звучало фортепиано. Пианистка – лауреат международных конкурсов Ирина Макарова – вроде как в тени маэстро, но в то же время его полноправный партнер. На смену строгому образцу музыкального классицизма одухотворенное «Скерцо» Брамса, а потом страстный «Андалузский романс» Пабло де Сарасате. Он как раз позволил продемонстрировать всю виртуозность музыканта, блестяще выдерживавшего темп, и буквально заразил им зрителей.
Все произведения, небольшие и разные по стилю, способны удовлетворить любой вкус. Ведь главной целью этого проекта является продвижение классической музыки в массы, привлечение к ней всеобщего внимания. Кстати, Дмитрий сам объявлял все номера, хотя и не слишком общался с залом, все-таки не тот формат.
Многоярусная концертная рапсодия Равеля «Цыганка», пожалуй, одно из самых длинных сочинений в программе и одно из непростых для восприятия. Когда, кажется, уже достигнут пик, все начинается по новой. И уж совсем неожиданно на вечере классической музыки, после обозначенных названий, появились вариации на тему оперы Гершвина «Порги и Бесс». Получился такой джазовый привет. Всего выступление длилось менее полутора часов, и это тоже, видимо, просчитано, чтобы никого не утомить. Хотя мне не хватило сонаты в нескольких частях, как принято на подобных концертах.
Перед началом выступления Дмитрий Коган встретился с прессой.
– Дмитрий Павлович, вы уверены, что наступило время высокой музыки?
– Оно наступило давно и не прекращалось, просто наше восприятие притупилось. В 90-е годы произошел настоящий кризис ценностей. Я помню, когда учился в центральной музыкальной школе в Москве, каждую неделю уезжал кто-то из педагогов работать за границу. И только сейчас все немного стабилизировалось. Я вижу большой интерес к классической музыке, новые залы, отреставрированные музыкальные школы, училища, консерватории. Но, к сожалению, так не везде.
– Вы думаете, зал определяет интерес к классической музыке?
– Это одна из составляющих. Всегда приятно пойти вместе с семьей в большой красивый зал, а не в клуб с плохой акустикой и облупившейся штукатуркой.
– Начальное музыкальное образование важно?
– Очень часто, когда родители отдают ребенка в музыкальную школу, они хотят видеть в нем второго Ростроповича или Рихтера. Но так не бывает. Однако для общего развития посещать музыкальную школу очень важно, это так же как знать язык, читать литературу.
– А уроки музыки в общеобразовательных школах дают представление о классике?
– Не могу сказать, что я на них часто присутствую, но судя по тому, что мне рассказывают знакомые, надо многое кардинально менять.
– Вы из семьи выдающихся музыкантов, фамилия Коган стала уже брендом. Это вам мешает или помогает?
– Сейчас, когда моя карьера уже сложилась, это никак не отражается на мне. Наверно, нас сравнивают, что вполне естественно. Я горжусь своим великим дедом, сейчас будет 90 лет со дня его рождения, я организую много мероприятий, посвященных ему. К сожалению, он умер, когда мне было три года, и я его практически не помню. Это моя жизненная трагедия, я не застал такого музыканта, он не давал мне уроков, ничего не рассказал. Но в искусстве стараюсь идти своим путем, ни от кого не зависеть и никому не подражать.
– Какое произведение вы бы выбрали, чтобы заинтересовать неискушенную публику классической музыкой?
– Их масса. Где я только в своей жизни не выступал – от Северного полюса до подводной лодки. И не всегда на мои концерты приходят знатоки классики. Мне кажется, что снобизм в нашей профессии не лучшее качество. Есть много музыкантов, очень хороших, которые ведут исключительно филармоническую жизнь. Они приезжают в город и играют, скажем, в первом отделении, сонату Шостаковича. В зале сидят сто человек, но они полагают, так и должно быть. Я же считаю, миссия музыканта – открывать новую публику.
– Расскажите о вашем инструменте.
– Это скрипка «Робрехт» работы Гварнери 1728 года (дата изготовления точно известна). Инструмент принадлежал королеве Франции Марии-Антуанетте, она передала его в пользование своему придворному скрипачу Джованни Виотти. После революции он сбежал в Италию и завещал скрипку своему лучшему ученику Андре Робрехту. Потом она переходила из рук в руки, в начале XX века попала в Америку. В 2011 году ее купил наш Фонд поддержки уникальных культурных проектов. С тех пор на ней играю я.
– У вас же была возможность играть на инструментах многих великих мастеров...
– У меня есть программа, посвященная инструментам действительно выдающихся мастеров: Амати, Страдивари, Гварнери, Гваданини и Вильома. Их доставляют из разных коллекций. Я бы мечтал такой тур провести по всей России, однако пока не знаю, как урегулировать все вопросы безопасности. Но представляете, как здорово услышать в течение вечера их все, сравнить, выбрать любимый.