Зачем Россия идёт в Арктику?
Напомню, что нефть на юге Тюменской области, вдоль железной дороги, начали искать еще в конце 40-х годов прошлого века. Но искали крупные ловушки и структуры, в которых, в соответствии с теорией академика Губкина, из органики образуются углеводороды. Ничего не нашли.
Однако великий геолог академик Андрей Алексеевич Трофимук не сомневался, что и на юге области есть нефть, только в фундаменте. А механизм образования коллекторов в трубках – это дробление пород, пусть самых твердых, мощным вихрем газов. Но традиционно до сих пор все геологи говорят про песчаные коллекторы. Профессор Бембель столкнулся с этим феноменом именно на баженовке: в её глинах не должно быть никакой нефти, а она есть! Почему? Да потому, что и в глинах работал геосолитонный механизм.
На севере, в том же Уренгое, до фундамента слишком глубоко – 8 километров, а на юге до него меньше двух километров. Вот поэтому новосибирские геофизики запланировали на юге Западной Сибири поисковые работы внутри фундамента. Сегодня Бембель на юго-востоке области делает то, что новосибирцы 25 лет назад. Так что трубки с нефтью в этих местах открыты совсем не случайно.
Сам не зная того, Бембель начал искать подходы к этой проблеме в 1965 г. Полевой геофизик с Севера, только что принятый в ЗапСибНИГНИ, он поспел к шапочному разбору: в отделе все засели за диссертации, и свободной осталась только одна тема: верхняя часть разреза (ВЧР). Да и то потому, что она никого не интересовала. Но Бембель за неё взялся. По сейсмике, выполненной на безвестном тогда Шаиме, построил детальные карты и заметил, что все ямки-воронки диаметром 100-200 метров почему-то попадали на очаги с повышенным содержанием нефти. Связь причинно-следственную он тогда определил тектоникой: если структура проседает – нефть в ямки и стекает. А вот почему проседает – это оставалось загадкой…
Правда, позже, в Березово, Бембель столкнулся с так называемыми «лысыми» структурами: поднимается она наверх, а продуктивная часть сходит клином. Бурят на своде скважину – ничего не находят, тогда как ниже, в основании, и ближе к осевой части, есть нефть или газ.
– Концы с концами у меня не сходились, – вспоминает Бембель, – потому что не было теории. Но я копил факты, все время их анализировал. И, наконец, понял: что механизм геологического процесса, как и все в природе, работает избирательно.
Понял потому, что глубоко вникал и в тектонику, и в физику, и в химию, и в термодинамику явления. То есть исследовал его на стыке знаний, тогда как узкие специалисты, по выражению Козьмы Пруткова, на флюс похожие, до сих пор видят мизерный кусочек модели.
Впрочем, от загадок ВЧР в 70-е годы Бембеля увел в сторону руководитель его кандидатской диссертации Гольдин, будущий академик и соучастник студенческой практики в Березово. Сам математик, Гольдин внушил Роберту, что королева наук всё может! В том числе – раскрыть тайны ВЧР. Бембель успешно защитил диссертацию, стал кандидатом физматнаук, но природа ВЧР до поры до времени оставалась недоступной.
Как ни странно, этот исследовательский зигзаг в научной биографии Бембеля сыграл свою роль: математика очень пригодилась ему точно формулировать задачи группе молодых программистов и геофизиков, которые должны были обрабатывать материалы первых полевых исследований, выполненных в методологии высокоразрешающей объемной сейсмики (ВОС). И это было сделано с блеском. В 1992 г. научный консультант «Шелл» Роберт Болтон приехал в Тюмень на научную конференцию по ВОС. И не поверил своим глазам: мальчики Роберта Михайловича на старой рухляди, ЭВМ «Сайбер-172», в Америке уже списанных в утиль, сделали то, что оказалось не по зубам специалистам США на новейшем «Сайбере-205».
А в 1993 году шеф исследовательского отдела компании «Бритиш Петролеум» (ВР) Ричард Кларк, предварительно согласовав визит за 8 месяцев, приезжал в Тюмень специально к Бембелю с пятью своими специалистами обсудить методы поиска месторождений нефти на основе геосолитонной концепции.
– Они, в частности, спросили: а если найдем трубку в мантии? – рассказывает Бембель. – Я предостерег: не вздумайте бурить в сводовой части этой трубки, потому что давление газов внутри неё очень неравномерное. В центре – максимум, а к периферии – меньше. Там и нужно бурить, поскольку безопаснее. Все крупные аварии в Западной Сибири связаны с тем, что разведочные скважины попадали точно в осевую часть трубки. Пожары тушили годами.
Рекомендацией Бембеля ВР воспользовалась, когда бурила первую глубокую скважину до мантии в Мексиканском заливе. На снимке из космоса видно, что площадь структуры, образованной этой геосолитонной трубкой, достаточно крупная. И первую скважину заложили не в её центре. Она почти полгода с глубины 10,8 км давала около 3.5 тыс. т нефти в сутки. А вот вторую скважину заложили чуть ли не в 15 футах от первой. И когда она прошла всего около километра, начались осложнения, которые закончились мощным фонтаном нефти. Высокое давление из мантии прорвалось сквозь затрубное пространство первой скважины в мелкие горизонты, окружающие её чуть не вплотную. Эту версию Бембель предположил, увидев документацию, выложенную в Интернете.
Кстати, заметил профессор, пресса писала только про вторую скважину – аварийную. Он думает, что сделано это намеренно, чтобы отбить желание заниматься подобными месторождениями. Ведь первая скважина оказалась удачной. Но каждая из них, хоть и по-своему, лишний раз подтвердила верность геосолитонной концепции. По трубке в Мексиканском заливе вверх устремлялась нефть вместе с растворенными в ней газами. А их флюиды, по закону Джоуля-Томсона, под влиянием высокого, в 600-800 атмосфер, давления расширяются и нагреваются. Скорее всего, поэтому температура нефти из первой скважины достигала 200 градусов. Однако если по трубке поднимается метан под давлением меньше 600 атмосфер, то в её верхней части могут образоваться ледяные пробки. И когда давление выдавит их, допустим, в море, то они превращаются в ледники и айсберги.
К сожалению, в школе закон Джоуля-Томсона не проходят. Более того, Бембель даже в четырехтомнике великого Ландау нашел про этот закон всего четыре строчки. Почему? Да потому, что признай этот закон – пришлось бы все учебники по теплотехнике переписывать и преподавателей переучивать.
Ну, это к слову. А вот нечто посущественнее. В начале 90-х Бембелю привезли материалы исследования нашего северного шельфа и попросили помочь с геологической интерпретацией. Бембель помог и обнаружил следы работы этого самого закона Джоуля-Томсона: в верхней части дна морского поднимались внушительные колонны льда! Это были газогидратные пробки, которые до поры до времени удерживали давление месторождений углеводородов от выброса в гидросферу. Но в конце концов многие из них вылетали из трубок и дрейфовали на разной глубине. Понятно, что такие грабли порвут нефте- и газопроводы на куски. Доклад, сделанный Бембелем по этой теме в 2003 году на конгрессе геологов в Питере, произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Наши арктические романтики такие доклады не читают, у них свои наполеоновские планы. Например, известный полярный и политический деятель Артур Чилингаров, член совета директоров «Роснефти», отвечающий за арктические проекты, совместно с ExxonMobil разрабатывает технологии обеспечения безопасности буровых работ. Он убеждён, что мощный ледокольный флот, в частности, справится с транспортировкой айсбергов. В том числе в места и страны, где есть недостаток питьевой воды. Я подумал, что плывущий по морям и океанам гуманитарный белый караван будет представлять потрясающее зрелище! Жаль, что пойдут на это деньги налогоплательщиков, фискальное бремя которых скоро станет тяжелее.
Благословляя в августе 2011 г. сделку «Роснефти» с ExxonMobil, В. Путин, в то время премьер правительства, сказал: «Страшно произносить такие цифры... Инвестиции в проект (имеется в виду в целом освоение Арктики) могут составить от $200 млрд до $300 млрд... А если считать и инфраструктуру, то могут дойти до $500 млрд». И правда, почему не испытывать технологии в российском секторе, коли законы разных стран запрещают делать это в своих секторах Арктики?
Конечно, три года назад о санкциях никто не думал. Да и нынче на питерском форуме президент «Роснефти» Игорь Сечин заявил, что санкции «уже не так страшны». Но в середине августа тот же г-н Сечин попросил правительство выделить «Роснефти» финансовую помощь «в размере 45 млрд долларов, на фоне того, как начали ощущаться негативные последствия санкций…"
Здесь есть над чем призадуматься. Безусловно, инфраструктура в Арктике нужна. Но $45 млрд, которые просит «Роснефть», – это 1,5 трлн руб., а еще $300 млрд – почти 11 трлн руб. Если прибавить 20 трлн на оборонку, то может создаться впечатление, что стране больше деньги некуда тратить. Для сравнения: ВВП страны в 2013 г. составил 66,7 трлн руб.
Мне почему-то кажется, что если нашим славным геологам, газовикам и нефтяникам вслед за коллегами других стран признать геосолитонную концепцию и поискать углеводороды не подо льдами Арктики, а на том же юге, да и Севере Тюменской области, то многие «лишние» триллионы позволят россиянам жить по-человечески.
