Тюменская область отмечает в этом году свое 70-летие. Среди произведений художников, отразивших в своих работах ярчайший из периодов новейшей истории региона, – освоение ее нефтегазовых богатств, есть и полотна самобытного мастера Гидонаса Барилкиса, отдавшего нашему краю более полувека творческой жизни. Сегодня живописца уже нет с нами, однако его сюжеты продолжают волновать ценителей его таланта, благо картины можно увидеть в музее изобразительных искусств в областном центре.
Суровый стиль и оптимистичная палитра
Своё творческое кредо в одном из последних интервью Барилкис охарактеризовал так: в поле зрения истинного творца должно попадать всё, что волнует душу, что являет собой явление общественной жизни, а я, кроме прочего, ещё и документалист, летописец.
И действительно, в живописи Гидонаса Барилкиса представлен весь спектр сюжетов: от индустриального мотива до лирического пейзажа, от бытовых сцен до камерного портрета. «Несмотря на получивший в то время распространение так называемый суровый стиль с его лаконичными формами, чёткими ритмами композиции, сдержанностью и даже упрощённостью цветовой гаммы, он не отказывается от яркой, насыщенной и оптимистичной палитры, – отмечает искусствовед Татьяна Борко. – Брутальный облик его героев подчёркивает их серьёзность и сосредоточенность, но автор не показывает своих персонажей за работой. Его интересует не производственный процесс, а сами люди, поэтому он выбирает момент, когда они, собранные, готовые к трудностям, отправляются на вахту, поднимаются на рабочую площадку. Барилкис умеет видеть за суровостью будней романтику, наполненную просветлённым и жизнеутверждающим настроением». Сюжет за сюжетом мы созерцаем богатство красок окружающей природы, красоту и суровый аскетизм жителей Севера, увиденные глазами этого очарованного странника и запечатленные им на холсте и в графике.
Сказанное искусствоведом подтверждается сюжетами разных лет и жанров. Вот «Чайки севера», написанные в 2000-м, картина «Самотлор», датированная 1979 годом, работа под названием «Шоферы», родившаяся ещё в далёком 1969-м. Далее – тема более широкая, житейская, далёкая от героизма первопроходцев. Это полная драматизма картина «Прощение в родительский день», философский сюжет «Дороги судьбы», трогательная композиция-автопортрет, где творец парит над Тюменью с мольбертом на ремне, обозревая с птичьего полета любимый город. Лёгкая самоирония, порыв, мальчишеская бесшабашность, а в целом – молодость души, неуемность и темперамент личности. И естественное стремление отразить при помощи кисти и красок национальный колорит своего народа – у Барилкиса были работы на тему еврейской истории, традиций и культуры. Однако их вместе с другими картинами уничтожил пожар в мастерской художника. Говорят, старый мастер после той трагической случайности опустил было руки, долго не находил себе места.
Жизнь – густой замес трагического и счастливого
Ещё с самых ранних лет судьба подвергала его испытаниям, учила преодолевать трудности. Родился в Литве. После гибели матери в Вильнюсском гетто мальчик остался сиротой, воспитывался в еврейском детском доме в Каунасе, затем – в интернате для одаренных детей. Юноша проявил себя, будучи студентом художественного института, он был учеником у самого Мацкявичуса. В Тюмень он, выпускник Вильнюсского государственного художественного института, был направлен Министерством культуры СССР в 1957 году. Много лет ездил в творческие командировки на север области (тогда было принято высаживать творческие десанты в места дислокации «освоителей» тюменских нефтегазовых кладовых), создал целый ряд ярких произведений, посвящённых героям-перводобытчикам нефти и газа, не обошёл вниманием и коренных жителей высоких широт, великолепные северные пейзажи, написал портреты современников. Участвовал во всех городских, областных, зональных выставках, в 1970 году был принят в Союз художников. Преподавал на художественном отделении Тюменского училища искусств.
До определенного момента в Тюмени его семейная жизнь складывалась вполне благополучно: были любимая жена и сын. Но трагически оборвалась жизнь сына, затем ещё один удар судьбы – уходит из жизни жена. Утраты невосполнимы. Наступает одиночество. Однако человек находит в себе силы и становится активистом городской еврейской общины «Авив» – встречал здесь субботу, да и просто приходил пообщаться. Творческая натура Гидонаса Лейбовича вновь ожила: его работы демонстрировались на областных праздниках и Днях еврейской культуры, он снова учит детей рисовать. Многие из его воспитанников, теперь уже взрослые люди, по-прежнему хранят дома наполненные светом души своего учителя рисунки. Вспоминая о нём, они говорят: уроки живописи у человека такой судьбы – это и наука любить жизнь, радоваться, быть счастливыми.
Мечтатель, открытая душа
Мастер, помнится, незадолго до своего ухода рассказал автору этих строк о том, что всю жизнь мечтал иметь дома фортепьяно. Однажды даже нарисовал клавир – открытые ноты известных и любимых им произведений и такое же картонное пианино. 
Время от времени он, пожилой человек, склонив седую голову, «музицировал», его пальцы бегали по нарисованным клавишам, воспроизводя, по-видимому, только им слышимые звуки. Признавался: давнее юношеское увлечение всколыхнуло живописца, стало спасительным средством от одиночества. И, о чудо, через несколько дней пианино действительно появилось – «живое», как называл его Гидонас Лейбович. А случилось так, что один из ценителей творчества художника побывал в его мастерской и увидел среди картин ту самую, до боли в сердце поразившую воображение, нарисованную партитуру. И он привёз в подарок художнику старенький музыкальный инструмент…
О Гидонасе Барилкисе говорили: мечтатель, открытая душа, он умеет находить что-то жизнеутверждающее даже в самом печальном, трагичном обстоятельстве или сюжете. А творческое вдохновение черпал в своём любимом деле. Всё повторял: «Я при деле, делаю всё сам». Только от помощи знакомого столяра не отказывался – тот мастерил рамки для его картин. А ещё в памяти осталась его фраза: «Мне ничего не надо, вы только иногда смотрите на мои картины, когда я вдруг отлучусь ненадолго…». И таки да: может же человек «отлучиться ненадолго», но мы будем по-прежнему любоваться его творениями…