В субботнем номере «ТИ» за 7 декабря 2013 года напечатана статья Валерии Кабаковой «Шарпатов против «дьявольского шабаша». Из неё мы узнаём, что депутат Тюменской областной Думы потребовал запретить празднование хэллоуина. Событие это произошло не просто так, а при рассмотрении вопроса о «внесении изменений в Закон Тюменской области «О дополнительных мерах по защите нравственности и здоровья детей».
Не знаю возраст особы, написавшей эту статью, но позиция её вполне понятна. Между строк сквозит уважительное снисхождение просвещённого индивида к человеку немолодому, выросшему ещё при старом строе, обладающему взглядами, как бы это помягче сказать, устаревшими и непрогрессивными. Экий, мол, чудак, не хочет, чтобы наши дети и внуки ели «человеческие пальцы-пирожки»! Это же один «из древнейших праздников на нашей планете»!
Конечно, можно было бы заметить госпоже Кабаковой, что жертвоприношение – тоже «один из древнейших праздников на нашей планете», но дело даже не в этом. Дело в том, что у всех народов есть некие культурные особенности, которые некоторым другим народам кажутся не вполне отвечающими здравому смыслу. Но они появились в этой среде не с бухты-барахты, они прижились и стали частью менталитета этой общности. Но чтобы добровольно перенимать эти странности, пытаться вживить их в культурное пространство своего народа – явление, как бы помягче выразиться, несколько странное, не поддающееся осмыслению.
Взаимодействие культур – процесс не всегда безобидный. Часто это неприкрытая агрессия, уничтожение ценностей одной общности ценностями другой. И не обязательно подобное происходит преднамеренно: при естественном контакте народов понятия, привычки, быт, обычаи одного из них начинают доминировать и вытеснять понятия, привычки, быт, обычаи другого. Сегодня процесс этот идёт на многосторонней основе в силу невероятной коммуникативности цивилизаций. Глобализация устранила естественные препятствия между народами, сделав их заложниками одной коммуналки.
Европейская цивилизация всегда отличалась стремлением просвещать и уподоблять себе окружающие варварские племена. В её современной американской версии, напитанная ментальностью Африканского континента, она лишена сентиментальности и предельно агрессивна. Начиная утрачивать рычаги экономические, утомившись громить непокорные государства самолётами-невидимками и крылатыми ракетами, разочаровавшись в оранжевых революциях, устав быть плохими, американцы решили показать планете, какие они хорошие. И показывают. Они транслируют на весь мир свои взгляды, свои ценности, своё понимание жизни. Индустрия влияния их столь совершенна, что охватывает все уголки земли. Более того, совершенство её ещё в том, что люди принимают её добровольно. Она искусно использует потребность человека в развлечениях – зрелищах. Ею переполнены не только телевизионные каналы, но и наши новостные программы. Ею переполнен Интернет. Она всюду, а потому американский образ жизни становится некой обыденностью. Так что хеллоуин, возмутивший депутата Шарпатова, – это частность, малый штришок в картине тотального перепрограммирования населения страны. Капля, переполнившая чашу терпения.
Никто не говорит, что «хеллоуин» – плохой праздник. Возможно, где-то там, где является традицией, он хороший. Неслучайно люди из поколения в поколение устраивают его. Это их право, их обычай. Когда же хеллоуин насаждается у нас, проводится не только на дискотеках, но и в школах, это вызывает многие вопросы, и главный – зачем? Зачем нам этот праздник, когда от праздников уже в глазах рябит? Как сочетается он с нашей культурной традицией? Кто-то заметит, что и Новый год пришёл к нам из Европы, а теперь мы его, пристрастившись, празднуем аж дважды.
Чтобы ответить на это, надо обратиться к событиям, происходящим в Киеве. В репортаже с Майдана корреспондент поведал, что ночью, когда на площади похолодало, собравшиеся стали прыгать на месте под детскую кричалку «Хто не скаче, той москаль». Подумалось: а при чём здесь мы? Откуда в этих людях такая ненависть к русским и всему русскому? Как с таким багажом толерантности они стремятся попасть в единую Европу?
А ответ прост: стремясь в Европу, они не собираются меняться, они пытаются остаться самими собой. Украинцы спасаются от агрессии русской культуры, которая, несмотря на репрессии времён незалежности, продолжает свою поступь по Украине. Её сила в притягательности, в успешности.
Чтоб остаться самим собой, надо оставаться самим собой. А это непросто. Непросто при такой языковой близости, при единых исторических корнях, при таком общем, совместно нажитом культурном и духовном багаже, при многовековом существовании в единой реальности. Одна Великая Отечественная чего стоит. Как трудно остаться самим собой, говорят судьбы миллионов украинцев, растворившихся в русском пространстве, ставших русскими.
Гляжу на восторженные лица Майдана и думаю: у нас столько общего, но мы абсолютно разные. Разные прежде всего в том, что украинцы, идя в Европу, держат руки, прижимая к телу. Они хотят сохранить себя, свои привычки, обычаи, нравы. И за это их нельзя не уважать. Века проживания в едином государстве выработали в них антитела на наше присутствие. Их ненависть к москалям – реакция, по сути, защитная, но нам-то от этого не легче. Мы не можем ненавидеть этих людей, потому что ощущаем их частью нашего мира. Мира, которого юридически уже не существует более двух десятилетий, но фактически ещё не прекратившего своего существования.
Нас ненавидят, презирают, брезгуют нами, мы же до сих пор стоим, распахнув руки для объятий. Мы готовы принимать всё, что приходит к нам. Думая, что это обогащает нас, делает разносторонней и перспективней. Но, как сказал поэт Николай Зиновьев: «Я вскинул руки для объятья и оказался на кресте».
Оказаться на кресте – это быть казнённым, уничтоженным. Советская эпоха стерилизовала народы, готовя их к светлому коммунистическому будущему, где не должно было быть национальных признаков. Но, как ни странно, наибольшему обезличиванию мы подверглись в последние времена. Причиной этому является разрушение Советского Союза. При всей нелюбви к национальному государство рабочих и крестьян защищало население от западного влияния, минимизируя агрессию американской культуры. Когда же железный занавес был убран, люди, лишённые инстинкта самозащиты, оказались один на один с миром искушений и прогресса.
Оттого и потекли к нам хеллоуины; оттого «о кей» и «вау» запестрели в речи сорняковыми всходами, а матерный рэп заселился в души подростков как единственная культурная реальность; оттого холдинги, гипермаркеты заполонили города; оттого разломана система образования и подогнана под европейский стандарт. Так забыть себя дано не каждому народу. Для этого надо иметь особую ментальность, предрасположенность к перестройкам и реформам, привитую жестокосерд-ными властителями через кровопускания и репрессии. Для этого надо иметь покорность, граничащую с равнодушием. Для этого, будучи даже неверующими, надо слепо верить, что всё в руках Божьих, что Он не допустит погибели нашей.
Но что осталось в нас от нас? Порою кажется, что сохранять-то в себе нам уже нечего – разве что душу русскую, голышом стоящую на промозглом западном ветру. Мы с нашей тягой ко всему заморскому уже забыли свои обычаи, свои песни и пляски, свой фольклор. Что ещё надо забыть, чтобы почувствовать себя человеком мира?
