В ту субботу заливал фундамент под крыльцо. Давно собирался. Неудобно в дождь выходить с веранды – капли сразу же за воротник норовят попасть. Мешаю песок с цементом и вдруг слышу птичий гвалт.
В чём дело? Смотрю, а на соседней улице, на самом перекрёстке с переулком, сидит на столбе ворона, а слева и справа от нее на проводах десятка три сорок пристроились. Ворона каркает каким-то назидательным тоном, словно рассказывает что-то белобокам. А те слушают её внимательно, вниз поглядывают, куда ворона голову наклонила, и что-то разноголосо трещат… То ли соглашаются с вороной, то ли свои возражения высказывают. Интересно стало, что за птичье собрание, в котором ворона за председателя у сорочьей стаи, по какому поводу?
Пошёл к соседу. Иди, говорю, посмотри, подивись: и у птиц собрания бывают. Надо нашему председателю садоводческого общества сказать, не его ли обсуждают? Сосед засмеялся и в ответ: «Да я сам уже минут пять наблюдаю. Может, кошка внизу сидит. Они эту животинку страсть не любят, что вороны, что сороки».
Тем временем сороки поднялись с проводов и улетели по своим делам. Ворона перелетела на берёзу, села на самую верхотуру, клювом свои перья оглаживает и время от времени бросает взгляд на перекрёсток. Выяснить причину птичьего собрания желания не было, поленился метров тридцать-сорок пройти, да и работу надо было продолжать.
К вечеру с соседкой разговорились. «Что-то давно Мишку не вижу. А Мишка – наш пёс местный. Хозяин его в предновогоднюю ночь замёрз по пьяни, вот и остались Мишка с сестрой Машкой сиротами. Ближайшие соседи прикармливали их, даже зимой привозили и мясо, и костей. Словом, стал Мишка общим любимцем. Чёрно-белый пес был очень добрым и ласковым. Оригинально просил у дачников, чтобы его покормили. Придёт к воротам, сядет и громко несколько раз гавкнет, словно сказать хочет. «Вынеси, хозяин, поесть чего-нибудь вкусненького». И выносили, кормили. А тут недели две Мишку не видел, да и подруги его. Вот и спросил соседку, она обычно в курсе всех дачных событий.
– Трагедия ведь с Мишкой-то приключилась, – отвечает она на мой вопрос. – Нету Мишки.
– Как нет?
– Сорвались два здоровых пса с цепи и давай страх в округе наводить. И собаки разбежались, и люди за калитки попрятались. Вот и кинулся в драку с ними Мишка наш. Да один против двоих. Порвали те псы ему клыками шею, и Мишка погиб от потери крови. Люди же не все знают о беде и несут по-прежнему еду собакам на перекрёсток.
И тут меня озарило: так вот почему птицы собрались у перекрёстка. Внизу пища лежит, а слететь и забрать её боязно, ведь столько лет распоряжаться ею мог только Мишка. Он всей собачьей своре за вожака был. Не только птицы, но и собаки не могли дотронуться до еды, пока Мишка не насытится. Мишки нет, а у птиц инстинкт страха остался, боязно: а вдруг Мишка близко? Вот и советовались ворона и сороки, как быть. Осторожность взяла верх.
