Четверть века назад мы безоговорочно верили Булату Окуджаве
Мы, журналисты, как это принято говорить, старой школы, умеем писать очерки о людях любой профессии, статьи о проблемах всяческой сложности и всех направлений человеческой деятельности. А вот о коллегах пишем крайне редко. Как ни страшно это прозвучит, в основном – коротко, в некрологах, где многого не скажешь в силу заданности жанра и объема отведенного количества строк, сжатого траурным прямоугольником линеек.
Я пришел в «Тюменскую правду» в ноябре 1984 года и проработал в газете без малого десять лет. Не хочу никого обидеть, но считаю, что это были лучшие времена «Тюменки». На столе передо мной – фотография нашей редакции. Все улыбаются, глядя в зрачок фотокамеры, установленной нашим фотокором Юрием Чернышевым. Вот он, крайний справа в первом ряду. Снимок сделан накануне 70-летия газеты – 9 апреля 1988 года. С тех пор прошло четверть века, и боюсь считать, сколько из нас уже ушло из жизни…
Крайний слева в верхнем ряду, рядом со мной, – Николай Филимонов, в ту пору старший корреспондент отдела нефти, газа и геологии. Казалось, в его жизни все разложено по полочкам, всему отведено свое место. Педант невероятный и умница. Из северных командировок он привозил отточенные аналитические статьи о проблемах нефтедобычи, и спецы из Главтюменьнефтегаза ломали головы, отвечая на критические выступления газеты.
Натура необычайно тонко организованная, он чувствовал малейшую фальшь и не терпел хамства, запани-братства. Никогда не повышал голоса, старался лишний раз не проявлять эмоции. Но в дружеском кругу, расковавшись, бывал безудержно бесшабашен и неистощим на выдумки авантюр. О себе говорил: «Я простой деревенский паренек из Кольцовки Ишимского района», но был отнюдь не прост.
В том же верхнем ряду, шестой слева – Владимир Тереб, или, как мы его называли до прихода в редакцию Василия Михайлова, Андреич. Бессменный корреспондент, а потом завотделом информации и спорта. В его кабинете постоянно было полно гостей. Непонятно, когда Андреич успевал работать. Захаживали писатели Зот Тоболкин, Борис Галязимов, спортивные деятели, наш брат-журналист со всех городов и весей. С утра была запарка, ответсек Фатеев требовал досылов в номер, забивая невесть как возникшие дыры. С колес шли репортажи о состоявшихся вчерашним вечером спортивных баталиях.
Теребу этой кутерьмы было мало: он организовывал легкоатлетическую эстафету, спартакиаду журналистов Урало-Сибирского региона, комментировал футбольные матчи для ТВ. После его ухода из жизни к названию городской легкоатлетической эстафеты добавилось «памяти Владимира Тереба».
Андреич на дух не переносил надменную чванливость советских продавщиц и остальные гримасы нашего неустроенного социалистического быта. Он искренне и вполне резонно полагал, что у людей просто не хватает совести делать свою работу так, как положено. Придумал рубрику «Записки старого ворчуна», то с иронией, то с сарказмом писал о неуютности, порой вопиющей, нашей жизни.
Справа от Тереба – Володя Корепанов. В «Тюменке» он начинал с должности корреспондента отдела писем. Мало сказать, что Владимир был легкий на подъем, он был стремительный. Утром водружал на стол гору писем, из-за которой его самого было едва видно. А уже ближе к обеду этот «Эверест» был аккуратно разложен по стопочкам, пронумерован, расписан по отделам, которым предстояло заниматься темами, поднятыми читателями. Отдельные сигналы о несправедливости жизнеустройства с корепановскими письменными сопровождениями направлялись для принятия мер в соответствующие инстанции. И попробовали бы в каком-нибудь, скажем, ЖЭКе или, пуще того, райисполкоме вовремя не прореагировать и не ответить редакции! Всегда добрейший и чуть ли не ласковый Корепанов моментально вскипал и брался за телефон. Разговаривал подчеркнуто вежливо, но так убедительно и твердо, что даже мне, сидящему напротив, хотелось встать и принести ему, чего не попросит, хотя бы стакан чая.
Трудоголик невероятный, но обеденное время для него было святым. И отнюдь не из-за столовских харчей. Выхватив из ящика стола заветную теннисную ракету, Володя мчался в холл у лифта на 8-м этаже, где заядлые теннисисты редакции резались двое на двое в любимую игру. А потом, как обычно всех победив, он летел в бильярдную по соседству и занимал очередь у стола с зеленым сукном. Надо сказать, шары, равно как и шарики, он гонял неизменно виртуозно.
Сегодня, проезжая в лифте мимо 7-го этажа, я улыбаюсь, слышу сквозь железные створки дробный перестук шариков пинг-понга – традиция живет.
На этой фотографии нет моего друга еще со времен студенчества Евгения Анисимова. Он в ту пору уже работал в Москве, в «Комсомольской правде». Так уж вышло, что после окончания журфака Уральского университета мы с Анисимовым два года служили лейтенантами в войсках: он – в Западной Украине, я – на Урале. Встретились вновь в «Тюменской правде» и оказались самыми младшими в коллективе.
Вот тут-то редактор, Виктор Семенович Горбачев, и задал нам задачку – попросил подготовить обзор газетных материалов за неделю к очередной летучке. Журналисты – народ, можно и так сказать, творческий, а потому ранимый и обидчивый. И мы это хорошо понимали, но и душой кривить не хотелось. Долго после этого нас не зазывали на чай и не угощали нехитрыми леденцами. Зато редактор доволен остался.
Женька работал в отделе строительства у Виктора Пинигина, а я – в отделе нефти, газа и геологии, которым руководил Вадим Бородин. Оба мы не вылезали из северных командировок, поэтому в Тюмени виделись редко, но уж от души, отсыпаясь в самолетах и вертолетах.
Много позже поймал себя на мысли, что мы никогда не ездили в командировки на поездах. Казалось, немыслимой роскошью терять сутки, чтобы добраться до того же Сургута, авиабилет до которого в середине 80-х стоил 18 рублей 50 копеек. Прилетали обратно, позвякивая в кармане мелочью, ровно 35 копеек – стоимость проезда в «Икарусе» до центра Тюмени.
Анисимов еще студентом приезжал в «Тюменку» на практику и диплом писал, опираясь на свои газетные публикации об освоении нефтегазовой целины. Привез в Свердловск на защиту диплома вырезки из газет, пестревшие непонятными и казавшиеся нам смешными до нелепости аббревиатурами: УБП, НГДУ, УПТОиК… Нас же учили показывать проблемы, в том числе и производственные, через человека, его переживания и борения. А тут – сухая логика железяк.
Отдельная песня, как с вечера опечалившись над Женькиной незавидной судьбой, мы с утра, едва найдя под кроватями галстуки, примчались, слегка (на час!) опоздав на защиту дипломов. Понимающе оценив наш непривлекательный вид, добрейший декан велел сесть на задний ряд и не высовывать носа, пока не вызовут.
Первым вызвали Анисимова, и дело неумолимо катилось к предсказуемой тройке. А вот тут произошло чудо. С первого ряда поднялся очень высокий, худой и лысый человек в очках и сказал речь. Из нее следовало, что даже по самым скромным подсчетам анисимовские публикации невероятно ускорили темпы буровых работ в регионе, подняли на невиданные высоты уровень нефтедобычи, и теперь страна может спать спокойно – «Тюменская правда» и ее отдельно взятый корреспондент Евгений Степанович будут и впредь обеспечивать поступательное развитие топливно-энергетического комплекса Западной Сибири.
Окончание следует.