Четверть века назад мы безоговорочно верили Булату Окуджаве
Не знаю, кто больше обалдел, члены дипломной комиссии или сам Анисимов, но свой диплом с оценкой «отлично» он принимал из рук председателя с полной ошарашенностью лица, мало соответствующего светлому облику советского человека, а тем более уж строителя коммунизма.
Человеком, отстоявшим, не побоюсь этих слов, честь газеты и Анисимова, был Вадим Евгеньевич Бородин, руководитель всех практик Степаныча в «Тюменке». На общем фото он восьмой слева в четвертом ряду.
Позже я не один год проработал в его отделе. Нас было трое, и мы поделили между собой отрасли: Филимонов занимался нефтью, Вадим – газом, а я – геологией. Бородин умел и с удовольствием писал ежемесячные отчеты о работе газовиков, опираясь на сводки Тюменьгазпрома. То же самое, но с гораздо меньшим рвением, делал Викторыч, мучаясь с простынями бумаг из Главтюменьнефтегаза. Я же ни в какую не желал рисовать обзорные картины труда геологов, предпочитая забираться вертолетом в медвежьи углы и приставать с дурацкими вопросами, в том числе и о запахе тайги к начальникам нефтегазоразведочных экспедиций и вообще ко всем, кто под руку подвернется. Шутка юмора, как любил говорить Корепанов.
Долгие годы, проезжая мимо кинотеатра «Юбилейный», я прятал глаза, стараясь не смотреть на обочины. Высокий мужчина в ватнике и оранжевом жилете, валенках с калошами, длинной седой бородой и отсутствующим взглядом размеренно подметающий мусор – неужели это наш Вадим Евгеньевич, неизменно элегантный, рассудительный, готовый помочь в любую минуту?! Филимонов рассказывал, что в свое время они любили собираться дома у Бородина, отмечая праздники, и Вадим играл на гитаре и неплохо пел.
Боюсь, никто так до конца и не понял, что произошло, но явственно было видно, как в конце 80-х Вадим стал уходить в себя, только ему понятный мир. Стал болезненно ранимым, очень переживал, когда из завотделов его перевели в обозреватели, а нас с Корепановым назначили руководить отделами. Другой бы, во всяком случае я, радовался – ни тебе работы с письмами, ни составления недельных и месячных планов для секретариата – пиши, о чем хочешь и сколько пожелаешь, тебе даже авторские материалы не надо организовывать. А он, по всей видимости, считал, что это конец карьеры, и все больше замыкался в своих переживаниях.
В середине 90-х, когда я уже работал в «Сибирском издательском доме», Вадим зашел в мой кабинет, присел и стал интересоваться, как дела в редакции, чем занимаюсь, пока я не понял, что он спрашивает о делах давно минувших, о той газете, в которой нас уже нет. Время для него остановилось, сохранив в памяти лишь то, что когда-то радовало душу.
На этом общем фото нет еще одного моего друга со времен студенчества – Вячеслава Селиванова, корреспондента отдела советской работы и быта. Он вел в газете полосу «Народный контроль», в силу чего непрестанно воевал с нарушителями правил советской торговли и бытового обслуживания. Нарушители были решительно против появления своих имен на газетной странице и частенько звонили Селиванову, взывая к милосердию. Устав отвечать на подобные звонки, Славка очень вежливо говорил в трубку: «Нет, это не редакция, это центр по наведению баллистических ракет в безвоздушном пространстве».
О чем ни спроси – Слава знал все, обо всем имел собственное мнение. Не было вопроса, который поставил бы его в тупик. Он спорил с Костей Чусовым на предмет снижения плодородия сельхоз-угодий, с Ольгой Казанцевой – о проблемах морали в позднем христианстве, и со всеми – о правилах и нормах русского языка.
Весельчак и балагур, он, как магнит, притягивал к себе людей. В его кабинет на 8-м этаже стекались вечерами, чтобы снять напряжение дня, обменяться новостями, просто посмеяться над казусами газетной жизни. Когда его кипучей натуре стало тесновато в рамках газеты, Селиванов ушел помощником к заместителю председателя облисполкома. На заре предпринимательства занимался заготовкой трав и кореньев для кооператива «Зеленая аптека». Достойны повести наши с ним приключения, когда мы отправились на поезде во Владивосток за женьшенем. И все же он вернулся в журналистику, я уговорил его стать редактором журнала «Дорога и мы».
Нет на этой фотографии и Володи Евтина, непревзойденного мастера слова из отдела сельского хозяйства. Можно было позавидовать языку и стилю его публикаций о судьбе сельской глубинки. Он, городской житель, знал до тонкостей нюансы сельхозпроизводства и рассказывал о его проблемах так, что это было не только доступно и понятно, но еще и захватывающе интересно.
Легендой редакции стало, как Евтин ездил в командировки по южным районам области. Он не утруждал себя бесконечным стоянием в очередях к железнодорожным кассам, а шагал прямо к локомотиву, нацеленному в нужном направлении. Сила его убеждения была невероятной. Он умел найти подход к любому, даже самому неприступному человеку, и как дважды два доказывал машинисту, что подбросить его, корреспондента, до, скажем, Ишима, – дело государственной важности.
Второй справа в первом ряду – Владимир Комиссаров. Тогда еще просто фотокорреспондент «Тюменки». Как-то мы вместе с ним готовили серию фоторепортажей из Нижневартовска. Не сказать, чтобы я был тяжел на подъем, но он просто загонял меня в неуемном желании сделать как можно больше сюжетов. С утра до позднего вечера была расписана вся неделя по часам. Чуть ли не с рассвета мы были на строительной площадке, затем – в цехах завода КПД, потом мчались на машине к нефтяникам, останавливаясь по пути у буровиков, а вечером он тащил меня во Дворец культуры на репетицию юных артистов из самодеятельной цирковой студии. И так каждый день. Ответственный секретарь газеты Владимир Александрович Фатеев, скупой на похвалу, лишь довольно улыбался, когда мы раз за разом выдавали ему около двадцати фоторепортажей самой разной тематики на любую из газетных полос.
Таким Комиссаров и оставался – вечно в движении, не умеющим и не любящим жить спокойно и размеренно. С годами, правда, улыбаться стал пореже. Да и в глазах словно застыла усталость. На смену азартному и авантюрному на грани фола Комиссарову пришел другой – стремящийся продумать все до мелочей, боящийся ошибиться. Он как чувствовал, что времени у него остается очень мало и нет права на ошибку, просчет в действиях.
Люди относились к нему по-разному, порой он и сам давал повод для неоднозначных оценок своего поведения. Но именно Комиссаров пригласил меня редактором в «Сибирский издательский дом», и мы буквально вручную, на ощупь выпускали первый в Тюмени полнокрасочный журнал «Другая жизнь». А потом запустили журналы «Ямал – сокровищница России», «Югра: дела и люди», «Дорога и мы», «Сибирское богатство», «Дорожная карта». Перешли на книгоиздание – и появились книги о газовиках, авиаторах, геологах, строителях… Я уж не говорю о газете «Тюменские ведомости», которая была создана во многом благодаря его невероятному таланту предвидеть успех и удачу там, где никто пока их распознать не может.
За день до его ухода туда, откуда не возвращаются, он звонил мне и строил планы – как всегда, грандиозные, лет так на пять вперед. И хотелось в это верить не в силу логики его доводов, а подчиняясь невероятной способности Комиссарова убеждать.
В «Тюменской правде» конца 80-х работали люди разных поколений, чем и был, на мой взгляд, силен коллектив. Все разные, служили мы одной газете и любили ее. Фотография сделана накануне великих перемен, произошедших вскоре со всей страной и так или иначе повлиявших на наши судьбы. Один за другим, по разным причинам, мы стали уходить: кто в другие издания, а кто и в небытие.
С уходом каждого исчезает и часть тебя, того, что четверть века назад свято верил в незыблемость жизненных устоев. Благо память хранит много теплых воспоминаний о тех, кто щедро делился с тобой опытом, знаниями, канонами этики профессии.
Аркадий Васильевич Космаков, наш фотокор, поражающий невероятной для его возраста работоспособностью, живостью движений и характера. Генрих Иванович Мингалев, заведующий отделом «Городская страница», добрейший старик с неизменно хитроватым прищуром лукавых глаз. Борис Иванович Сюбаев, председатель областного Союза журналистов – ни одна женщина не могла устоять, когда в канун Дня Победы он появлялся в редакции в парадном кителе подполковника с многочисленными наградами и офицерским кортиком на боку. Дмитрий Георгиевич Гультяев, заместитель редактора, тоже участник Великой Отечественной, жестко, но справедливо и по делу требовательный. Юрий Степанович Бакулин. Второй замредактора, стилист от бога, тонко чувствующий слово, человек необычайно деликатный, со светлой улыбкой. Владимир Юрьевич Князев, гениальный публицист, предпочитающий не говорить, а думать и делать. Анатолий Зенкин, завотделом сельской жизни и парторг редакции, ни разу не видел его в дурном настроении, всех коллег приветствовал как самых дорогих друзей – искренне, от души радуясь встрече, хоть и не виделись всего день. Володя Витман, сначала корректор, затем редактор рекламного приложения к газете, у которого были грандиозные планы, как при переходе к рынку обогатить «Тюменку», но, едва начав, так и не успел. Николай Дудников, наш собкор на Ямале, абсолютно бескомпромиссный человек, порой язвительный и злой, в своих статьях о вреде, наносимом экологии Ямала, и в то же время трепетный и добрый в своих сказках для детей тундры.
«Мы будем счастливы – благодаренье снимку.
Пусть жизнь короткая проносится и тает.
На веки вечные мы все теперь в обнимку
На фоне Пушкина, и птичка вылетает…»
Так пел Булат Окуджава, и ему хочется верить до сих пор. Фон снимка нашей редакции – время, когда мы были счастливы, пусть тогда, четверть века назад, даже не осознавая этого. Сегодня осталась лишь светлая и благодарная память о тех, кого забыть уже никогда не сможешь. И пусть себе «проносится и тает…».
