Театр “Ангажемент” готовится представить публике спектакль “Калигула” по пьесе Альбера Камю. Официальной премьере, намеченной на 8 декабря, предпослана серия общественных просмотров, на которых постановка “дозреет” и, возможно, найдет своего зрителя – безусловно, взрослого, а массового или, как полагает кто-то, элитарного, скоро выяснится.
Поставил спектакль режиссер Антон Милочкин, оформил художник Александр Зыбин – оба питерские, хореографом стала Любовь Лешукова из театра “Мимикрия”. Почему “Калигула”? Потому, объяснил художественный руководитель “Ангажемента” Леонид Окунев, что в труппе есть актер, которому по силам роль главного героя. И потому что Милочкину очень хотелось взять именно эту пьесу, а театру, в свою очередь, хотелось продолжить работу именно с этим режиссером, уже пополнившим репертуар тремя хорошими спектаклями.
Что же такое “Калигула”? Оставим в стороне реального императора из седой античности. Альбер Камю опирался на труды римского историка Светония, как говорят, весьма спорные, но пьесу свою создал по мотивам нового времени – шла страшная война, людоедский режим приближался к падению, но был еще силен… Правда, видеть в Калигуле Гитлера или любого другого конкретного тирана было бы слишком плоско, Калигула – метафора более общая, всеобъемлющая, вневременная. Попытка заглянуть в душу человека, дойдя до самых темных, глубинных ее слоев и еще дальше – до самого дна.
Режиссер благодарен театру “Ангажемент” за возможность проделать этот путь без форматных ограничений и посмотреть, к какому финалу приведет внутренняя логика событий. Логика, которую он сам, впрочем, и задал. Полагают, что Камю неоднократно переделывал и дополнял пьесу, в результате второе действие превратилось в “сказочный винегрет”. Из этого винегрета надо было вычленить главное, найти сквозную нить, “потому что у автора в каждой сцене противоречия, которые взрывают сами себя”, а зритель должен увидеть цельное произведение…
О том, как юный мальчик Гай (Кай) “с добрым сердечком”, в шоке от потери дорогого человека, понял, что мир устроен неправильно, что порядок вещей должен быть изменен, а для начала хотя бы обнажен в своей первозданной животной сути, и по счастью, в его руках есть как раз подходящий для этого инструмент – императорская власть. Он ищет свободы за чужой счет и быстро превращается в убийцу-изувера, вызывая у ближнего окружения сперва смятение, затем цепенящий страх, ненависть и, наконец, болезненную зависимость. Он тяготится живыми и окружает себя мертвецами. Он пропалывает человеческую поросль, как сорняки в саду. С кожей, с мясом сдирает покровы благообразности, чтобы каждый, как в зеркале, мог увидеть в себе отражение Калигулы. Он желает невозможного – луну с неба. Он не разбирает средств, все время пытаясь кому-то что-то доказать – придворным, богам, себе, мирозданию, для которого по-прежнему остается лишь человеком.
“Наш Калигула несчастен и, наверное, сам не знает, почему”. Метущийся юноша, лощеный тиран с седой прядью в волосах, издерганный, состарившийся изнутри, затравленный самим собой волк – этот сложный, изменчивый образ воплотил актер Денис Юдин при поддержке коллег, образовавших слаженный и интересный ансамбль. Не бунтовщики они, но заговорщики, обреченные уходить один за другим, неважно, достало им силы или отчаяния бросить вызов деспоту, или они поддались чарам того, кто поставил себя выше закона земного и небесного. Как Цезония (Екатерина Душина), преданная женщина, готовая принять все, даже приговор себе самой. Как Геликон (Роман Зорин), верный раб, презирающий знать “с нищим сердцем”, тех, кто, подобно Муцию (Дмитрий Анисимов) и Лепидию (Ринат Гарифуллин), умирает, не сумев понять, что всю жизнь лгал…
Один человек, словно невод с рыбой, тащит за собой многих, и их маленькие слабости, в обычных обстоятельствах извинительные, при столкновении с методичной волей Калигулы выворачивают их наизнанку. Из добропорядочного обывателя, шаг за шагом переступающего моральные запреты, вдруг проклевывается зверь. Сенектий (Александр Захаренко) хочет жить, пусть ценой жизни других. Сципион (Виталий Мигунов) причащается свободы, что сравни полету над бездной… Керея (Максим Рогоза) видит в императоре одно из собственных лиц, но это лицо он старается спрятать от себя. Нельзя позволять темным желаниям руководить твоими поступками – если хочешь жить в безопасности, быть счастливым и сам распоряжаться собой. И если Калигула тебе мешает, то Калигулу надо убить. Этакий перевертыш – чтобы привести мир к норме, надо норму отвергнуть… И Керея, умный, сильный Керея придумывает план мести, странный и страшный, такой, какой мог бы придумать сам Калигула, если бы имел терпение ждать – позволить разрушителю дойти до края, нет, подтолкнуть его к этому краю. Пусть он останется один в им же созданном царстве мертвых, и боль, от которой он бежал так долго, десятикратно вернется к нему.
Режиссер заставляет главного героя ощутить безысходность одиночества в кругу бессловесных призраков, не доводя действие до убийства. “В историю, Калигула, в историю!” Что в этой фразе – насмешка над судьбой? Над собой? Запоздалое раскаяние? Финал постановки только-только сложился и со временем может измениться. Пока перед зрителем груда меха, похожая на чуть курящийся вулкан, затихший в изнеможении хищник, над которым едва-едва брезжит свет. “Это тот свет, который не дает зверюге внутри нас жить”. Неужто проблеск надежды?