Страшное известие повергло меня в шок: в Тюмени на улице Федюнинского третьего ноября произошло ДТП, в котором мой внук Максим получил тяжелейшие травмы и был отправлен во 2-ю городскую больницу в отделение нейрореанимации.
В тот день Максим ехал в качестве пассажира домой с работы. На душе было радостно: несколько дней назад у него родился сын Мирослав. Кто знал, что случится ЧП…
Максим мне очень дорог. Вырастила его одна. С трех лет всегда был рядом со мной – мама погибла. Когда узнала о трагедии – не знала, куда пойти, к кому обратиться? Оказалась, словно в вакууме. Одна… Первая мысль была зайти в школу №19, к коллегам. Как важно мне было тогда услышать слова поддержки, ощутить дружеское участие! Ведь более 40 лет отдала просвещению, да и Максим учился в этой школе. Мой звонок туда не принес даже временного облегчения, поскольку он оказался никому не нужным.
«Срочно требуется кровь», – бомбой в мозгу взорвалось еще одно сообщение о состоянии Максима. Начались мучительные поиски доноров. Учительская интуиция подсказала реальный выход из создавшегося положения: позвонила по телефону доверия (794-594) в ГИБДД. Теплый участливый голос Анжелы Ивановны Борисовой приглушил на время мои страдания. «Только бы Максиму было лучше», – услышала я в трубке. Узнала, что за последующие два дня 23 сотрудника полиции сдали кровь на станции переливания крови. Они стали донорами для погибающего Максима и десятка других людей! Эту позицию людей в погонах я бы назвала наивысшим проявлением человеческого гуманизма.
А еще мне помог ведущий нейрохируг Федерального центра нейрохирургии Сергей Иванович Костарев. Несмотря на болезнь, он приехал во 2-ю городскую больницу, провел консультацию с врачами, скорректировал дальнейшее лечение. Низкий поклон им за это, да и вообще всем, кто откликнулся на мою боль. Говоря об этом, хотелось бы, чтобы администрация г. Тюмени не оставила без внимания таких людей. Милосердие должно поощряться.
К несчастью, положение остается напряженным. Максим уже более трех недель не выходит из комы. Тем удивительнее то, что слова сочувствия, моральной поддержки в эти дни приходилось слышать более всего от малознакомых людей, а не от друзей. Как же так получилось, что чувство милосердия, казалось бы, близких мне людей не проявилось?
А может быть, готовность помочь ближнему (хотя бы добрым словом) – это чувство врожденное, данное нам вместе с душой. Или оно, как талант, лишь для избранных? и все же кому же, как не нам, педагогам, оставаться высоконравственными в критических жизненных ситуациях? Увы, в эти страшные дни на мою беду откликнулись не они… Максим по-прежнему находится в коме. И тем не менее верится, что все еще переменится. И что раздастся звонок из моей школы, теплый голос на том конце провода спросит: «Как вы, Нина Владимировна, может быть, вам нужна наша помощь?».