Из дневника участкового инспектора
Его юношеским идеалом был Шерлок Холмс, припиравший преступников к стенке методами дедукции и психоанализа. Но оказалось, что и знаменитый сыщик не брезговал пользоваться услугами осведомителей...
Приступая к работе, розовощекий лейтенант Геннадий Чалков и не предполагал, с чем именно ему придется столкнуться. Все текущие дела оказались неотложными, срочными. От беготни по улицам и переулкам гудели ноги. Вкалывать приходилось с утра до поздней ночи. После первых двух месяцев такого напряжения новичок почувствовал, что выдыхается, несмотря на могучий организм и отменную физическую подготовку.
– Так ты долго не протянешь, – сказал молодому коллеге Юрий Петрович, много повидавший на своем веку майор. – Пора тебе заводить свою агентуру.
агентов младшему инспектору по наследству не досталось. К тому же у Геннадия с детства было органическое отвращение к стукачам и любителям подглядывать в замочную скважину. «Доносчику – первый кнут!» – вот что усвоил он чуть ли не с пеленок. Помнится, еще в школе был у них в классе Петя Сурков, круглый отличник, но по характеру прижимистый и вредный – никогда не давал списывать. Однажды кто-то нечаянно разбил в коридоре плафон, всех мальчишек директор задержал после уроков на целый час, проводя собственное расследование. А Сурков доверительно, шепотком сообщил завучу, кто виноват. В итоге того хлопца серьезно наказали, ему на всю катушку досталось отцовского ремня. На следующий день Суркову в раздевалке набросили на голову пальто и сделали “темную”, от души отлупили. Ему удалось вырваться и убежать, но не домой, а прямиком в учительскую. С тех пор его невзлюбили даже девчонки и кое-кто из учителей.
Однако майор оказался прав. Он настоятельно рекомендовал Геннадию поближе познакомиться с Элеонорой Юрьевной, которая знала все про тех, кто живет не только в ее доме, но и в ближайших окрестностях.
Элеонора Юрьевна была уже в том возрасте, о котором кто-то сказал: “Поздняя осень, но грачи еще не улетели”. Взгляд у нее был острый, даже въедливый, и поначалу оставлял отрицательное впечатление. Но неприятный осадок быстро рассеивался, потому что улыбка у дамы оказалась на редкость обворожительной, а золотая коронка на верхнем правом резце подчеркивала безупречную линию ее белых, как сахар, зубов.
Поводом для визита к Элеоноре Юрьевне тоже стал сахар. Точнее, сразу два мешка сладкого продукта, которые загадочным образом пропали из машины, на пять минут оставленной горе-водителем без присмотра.
– Вы, наверное, насчет мешков с сахаром? – прямо с порога спросила Элеонора Юрьевна.
– Как вы догадались? – опешил Геннадий.
– Никуда эти мешки не исчезали, – снисходительно улыбнулась хозяйка квартиры. – Сам шофер перетаскал их в соседний подъезд. Представляете, какая наглость: работать в столовой и сбывать продукты налево, а потом заявлять о пропаже в органы...
Информация подтвердилась. Элеонора Юрьевна оказалась сущим кладом. Разного рода важные сведения так переполняли ее, что она чувствовала себя плохо, если не успевала с кем-нибудь поделиться этим добром. Общение с участковыми милиционерами заметно скрашивало ее скучное одиночество.
Работа у Геннадия пошла веселее. Майор-начальник мудро улыбался.
Среди преступлений, которые Геннадию удалось раскрыть с помощью своего неугомонного осведомителя, попадались и весьма серьезные. К примеру, кража сейфа из солидной конторы. Злоумышленники вывезли его глухой ночью на детских салазках. Следы полозьев обрывались на тротуаре, как нарочно спозаранку выскобленном дворником до самого асфальта. Другие отпечатки, оставленные на месте преступления, оказались не пригодными для идентификации.
Необъяснимым образом Элеонора Юрьевна проведала, что похищенный сейф, правда, уже в разобранном виде, валяется в одном из подвалов. Там с ним преступники возились долго и усердно, утратив чувство опасности, и оставили множество следов, по которым и удалось их вычислить.
Добровольная помощница Элеонора Юрьевна работала на чистом энтузиазме, не требуя вознаграждения, что в наше корыстное время довольно редкостное явление.
И вот однажды на территории, которую обслуживал участковый инспектор Геннадий Чалков, произошло зверское убийство, обстоятельства которого не поддавались здравому смыслу. Жертвой стала пожилая женщина. Была создана оперативная группа, задействованы все главные и вспомогательные источники информации. Время шло, а результатов не было. Но под занавес очередного дежурства позвонила Элеонора Юрьевна.
– У меня для вас сюрприз, – кратко сказала она. И таинственно добавила: – Не по телефону.
Чалков выехал незамедлительно. То, что сообщила женщина, было невероятно. Муж ее подруги, запойный слесарь, уже который день буквально не находит себе места. До конца так и не протрезвев, рассказывает о какой-то квартире, куда он долго звонил и стучал, по причине сильного опьянения приняв за свою. Удивлялся, что его не впускают. Наконец, потеряв всякое терпение, он вышиб дверь. И тут же получил по голове оглушительный удар палкой. В прихожей было темно, и слесарь опрокинул своим грузным телом того, кто его ударил. Теперь ему почему-то кажется, что это была женщина, больше того, у него на руках остались ее укусы. Потом снова была схватка, его били, он защищался и тоже кого-то бил, пока окончательно не отключился. Как вышел из той квартиры, вспомнить, хоть убей, не может.
Одна деталь в рассказе Элеоноры Юрьевны показалась Геннадию крайне важной. Возле трупа убитой женщины был обнаружен букетик желтых цветов. А пьяница-слесарь тоже имел обыкновение приносить жене цветы – в знак издевательского примирения. В тот трагический вечер он цветы до супруги не донес. Неужели он – убийца? Ведь по пьянке чего не бывает.
Действовать Чалкову пришлось на свой страх и риск. Выяснив, что слесарь мучается дома головной болью, он прямиком направился к нему. На мужика жалко было смотреть. Он сидел в кухне в майке и трусах, пил чай из большой эмалированной кружки, пот лил с него градом. Жена, маленькая изящная женщина с грустными глазами, приходу милиционера не удивилась. Свой рассказ о страшной квартире слесарь повторил дословно, хмуря брови и мотая головой. Он и впрямь помнил только то, что перепутал двери, а потом его били. Опрошенные свидетели из того подъезда, две старушки, подтвердили, что слышали в тот вечер буйство пьяного мужчины, но выйти побоялись.
Участковый инспектор предложил слесарю одеться. К тому времени, когда подъехал милицейский уазик, мужик был уже готов, он даже выложил на стол перевязанный шнурком целлофановый пакет с вещами, в которых находился в тот самый вечер. Он, казалось, свыкся со своей новой ролью и, болезненно морщась, потирал виски крупными ладонями. На прощанье отчаянно взглянул на жену...
Неподалеку от подъезда Геннадий успел заметить в вечерних сумерках знакомый женский силуэт. Элеонора Юрьевна, поёживаясь, куталась в меховой воротник и, кажется, не скрывала своих намерений лично убедиться в том, что убийцу взяли.
На первом же допросе заметно осунувшийся слесарь признал все, что натворил, хотя и бормотал, что ничего не помнит. По-человечески его было просто жаль: собственная дурость подвела его на этот раз сурово. Тень злости мелькнула на небритом лице лишь однажды, когда он вспомнил вдруг «стукачку» из соседнего дома, которая «везде сует свой длинный нос, который давно следовало бы откусить» .
Элеонора Юрьевна и дальше продолжила свою дружбу с местными милиционерами, исправно рассказывая обо всем, что видела сама или слышала от кого-то.
Вскоре Геннадий Чалков успел обзавестись и другими “агентами”, но к своей первой помощнице сохранил одобрительную снисходительность.
Разного рода важные сведения так переполняли ее, что она чувствовала себя плохо, если не успевала с кем-нибудь поделиться этим добром.
