Вряд ли в этой истории будет фигурировать адвокат. Не думаю также, что дело дойдет до судебного обвинения. Пусть рассудит читатель.
Киреевы приехали в Тюмень из маленькой деревни, что на юге области. Край не монашеский, но бабки-ведуньи там водились, как и везде. Киреев – большой и добрый, про таких иногда говорят: “увалень”. Умница, окончивший сельскохозяйственный институт. По специальности ветврач. Школьник-скромняга (именно такие влюбляются всерьез и надолго) в 10-м классе полюбил Светлану из параллельного “Б”, яркую блондинку, темпераментную и смешливую. Душа горела, жизнь начиналась как широкое поле, полное июльского разноцветья и стрекота кузнечиков...
Сам ли Киреев ушами прохлопал, или Светлана оказалась героиней не его романа, но взаимности не получилось. Началась утомительная ломка ценностей и предпочтений, от которой Киреев отдышался только лет через пять, уже будучи студентом. Окончив институт, вернулся в родное хозяйство. После города, его ритмов, звуков и запахов не мог надышаться пронзительным деревенским воздухом, насмотреться на родимое приволье...
Шел год за годом, а Светлана не забывалась, хотя и была уже замужем... Эльвира в жизни Алексея появилась как-то внезапно. Несмотря на то что она работала продавцом в продуктовом магазине, деревенские ее не любили. Особо не отличаясь ни внешними данными, ни тонкостью ума, девица к своим 28 годам не взволновала ни одного мужского сердца, так, крутилась-терлась возле мужиков, в основном приезжих. Как говорили, перебрала их каждого через одного. Случилось то, что должно было случиться. Однажды все стало указывать на то, что скоро ей предстоит стать матерью. Душу Эльвиры захлестнули смятение, страх, боль, стыд. Некий Вазген, шабашивший на стройке, неделю назад укатил в свою солнечную Армению. А Эльвира осталась и мучилась: “Что я теперь? Как? Кто меня теперь возьмет?” Выплакаться пришла к матери. Мать, учительница в местной школе, всплеснула руками. Решение родилось без особых сомнений.
– Киреев Алексей, вот кто тебе нужен.
– Как это?
– Познакомься, он у нас в агрофирме работает ветврачом. Если что не сладится, я помогу. И поторопись, пока живота не видно...
Ежедневно, ежевечерне Капитолина Никитична, мать Эльвиры, бормотала что-то себе под нос, дышала на фотографию Алексея, отдавала куда-то в пространство неслышные приказы...
Присушка подействовала. Через пару недель в деревне зазвенела очередная свадьба. Молодоженов поздравляли и удивлялись их поспешности. Эльвира сияла от счастья, Алексей смотрел на всех своими светлыми детскими глазами и улыбался...
После свадьбы начались семейные хлопоты, заботы. Алексей частенько задерживался на работе допоздна. Эльвира чувствовала, что у других людей жизнь идет по-другому, и переживала, что ребенок родится чернявым, в отца, и обман раскроется. Вскоре она привыкла к этому страху, но продолжала ревновать мужа к работе и особенно к родственникам. Никто из родни Алексея особой симпатии к невестке не питал, несмотря на ее видимую кротость и услужливые манеры. “Окрутили парня”, – неслось от дома к дому...
Словно сторожевой пес, Капитолина Никитична ревностно оберегала мир и покой в доме дочери, каждый разговор щедро сдабривая елеем: “Ах, какой у меня зять! Ах, какая пара! Как они счастливы!..” В родне Алексея хмуро поддакивали.
После появления мальчика, с благословения Капитолины Никитичны, Киреевы уехали в областной центр. Алексей поступил на работу в одно из крупных предприятий. Эльвира стала растить и воспитывать свое чадо.
Как бы там ни было, Алексей часто вспоминал Светлану. Вчерашняя школьница превратилась в стройную статную женщину. Они изредка виделись на деревенских улицах, немногословно приветствовали друг друга. С Эльвирой было скучновато... Зачастую у Алексея появлялось ощущение ирреальности, противоречивости планов и желаний. Вскоре он начал пить и, пьяный, отвешивать Эльвире тумаки, не стесняясь и особо не распространяясь о причинах своего гнева. Эльвира ходила в синяках, плакала и жаловалась маме. Делать нечего, Капитолина Никитична вновь колдовала над фотографией Киреева.
...Минуло 9 лет. Ребенок рос крикливым, непослушным. Язвил однокашникам, насмехался над их оплошностями, на отца смотрел как на зависимое и полностью подчиненное ему и матери существо. Эльвира не позволяла Алексею делать сыну замечания. Влияние отца ограничивалось только похвалами и совместными поездками за покупками и подарками. Его укоризненный тон воспринимался маленьким Петрушей как нечто несущественное. Отец гораздо чаще выслушивал замечания маленького эгоиста, нежели наоборот. Так бесталанная – ни сшить, ни состряпать – Эльвира стала прижизненной душеприказчицей своего одураченного супруга. Он не исчезал из поля ее зрения ни на миг. Она сопровождала его всюду, во всех поездках и командировках, выверяя каждый его шаг, каждое самостоятельное решение. Постепенно ей пришлось научиться вести домашнее хозяйство – красить, забивать гвозди, переносить тяжести. Алексей в доме не прикасался ни к чему. Бывая в городе и проходя мимо церквей, Эльвира судорожно крестилась и кланялась, стараясь не разбудить в себе грозной и беспощадной совести. От мысли, что все в жизни течет, все изменяется, у нее перехватывало дыхание. Она приходила в ужас от того, что однажды муж может не прийти ночевать, с кем-то познакомиться и оставить их с Петрушей.
Гостей Киреевы принимали редко. Подруг Эльвира, как потенциальных разлучниц, не заводила. Даже бывая в гостях, Киреев приглашал потанцевать только свою жену. Если его приглашала женщина, жена и сын, испачканный кремом, зорко следили за их танцем. Одно нескромное движение – и Петруша своими кулачками колотил отца по спине, возвращая его на землю. В жилах избалованного чада текла южная кровь, и он был горяч не по годам...
Однажды друзья подарили Алексею личный гороскоп, где указывались основные события его жизни. Киреев с удивлением отмечал точность жизненных поворотов – влюбленность, учеба, женитьба, переезд в город, отпуск на Алтае. Он долго перелистывал странички гороскопа, но так и не обнаружил в нем даты рождения своего Петруши. Вернее, Петруша родился на два года раньше указанного в гороскопе срока. С каждым днем Киреев стал беспокоиться по этому поводу все больше и больше. У него появилось чувство, как будто он где-то оступился и никак не может вытащить ногу...
Некоторое время спустя кто-то посоветовал Кирееву прояснить эту ситуацию у специалистов, отслеживающих человеческую карму. То, о чем Алексей узнал в эзотерическом салоне, повергло его в шок. Петруша не его сын. А сам Киреев 10 лет назад был приворожен к Эльвире ее матерью. Придя домой, он дрожащими руками схватил Эльвиру за горло и принялся душить. В глазах стояли красные круги, сердце как будто остановилось...
Полгода спустя, аккурат в канун Нового года, я встретил Алексея на остановке. Был вечер. Киреев стоял, неподвижными глазами глядя куда-то поверх домов. Мы поприветствовали друг друга, закурили. Видно было, что за эти полгода его лицо осунулось и постарело. Киреев пригласил меня в гости:
– Заходи как-нибудь вечерком, жена с сыном уехали к теще в деревню, я один...
– Ладно, зайду как-нибудь...
Через пару минут подошел автобус, Киреев нырнул в его светящееся чрево и растворился в декабрьской стуже.
