Социологи подводят итоги президентского правления
Текущая неделя – последняя для Дмитрия Медведева на посту Президента РФ. Он не скрывал, что хочет второго срока, но выполнил свои обязательства перед Владимиром Путиным: шестилетний срок для патрона и безропотно возвращенный престол.
По результатам опросов Левада-центра, Дмитрий Медведев, с точки зрения большинства населения, – это менее контрастный двойник Владимира Путина, обладающий теми же самыми качествами, только выраженными слабее.
Если в анкете, например, стоит вопрос о том, интересы каких слоев выражает Путин, а каких – Медведев, то ответы для обоих персонажей получаются приблизительно одинаковые, с той единственной разницей, что Медведев будет выражать интересы «олигархов, бюрократии и силовиков» чуть меньше, а Путин – чуть больше. Если спросить россиян, насколько им симпатичны или неприятны обе фигуры, то окажется, что Путин чуть симпатичнее Медведева, но в целом характер отношения к ним удивительно схож.
То есть уходящий президент, в общественном мнении, копировал образ первого лица, оставаясь при этом бледнее оригинала. Соответственно мы видим классическую картину: все достижения приписываются главному политическому лицу, все недостатки – свите. Основная заслуга за экономическую стабильность и положение России в мире, по мнению населения, принадлежит Владимиру Путину (премьер-министру), а за рост цен и прочие неприятности ответственен Дмитрий Медведев (президент).
Это красноречиво говорит о том, поясняет на страницах «Огонька» руководитель социально-политических исследований Левада-центра Борис Дубин, кто является царем, а кто – только боярином.
Первые месяцы президентства Дмитрий Медведев даже копировал походку своего патрона. «Широкие народные массы» говорили о том, что «он пришел престол покараулить», и воспринимали «престолоблюстителя» с иронией.
Аналогично к нему относился и чиновничий класс. В ответ были перетряски, причем массовые, но это не убавляло иронии. Скорей, добавляло сопротивления. Никогда еще действующий российский президент не сталкивался со столь мощным и организованным противодействием, которое оказывали его благим начинаниям его же непосредственные подчиненные.
Красноречивый пример. Самой главной проигнорированной инициативой Дмитрия Медведева стала либерализация Уголовного кодекса. Четыре пакета поправок, внесенные в Госдуму за полтора года (с марта 2010-го по ноябрь 2011-го), должны были облегчить участь предпринимателей (и не только их), попавших под раздачу по заказу конкурентов, по политическим мотивам или просто по неудержимому желанию какого-нибудь силовика отнять что-нибудь полезное и привлекательное. Был фактически запрещен арест по предпринимательским статьям, переформулирована ст. 174 УК РФ про отмывание (легализацию), отменена ст. 188 (контрабанда, которая имела в виду прежде всего товарную контрабанду, то есть налоговые преступления).
Но сажать меньше не стали. Наоборот, действовали циничнее, наглее, откровеннее. А некоторое статистическое снижение числа арестованных эксперты объясняют вовсе не гуманизацией, а переаттестацией работников полиции, которые были вынуждены из-за этого взять небольшой мораторий.
Преступления против правосудия, отмечает «Газета.ru», стали при Медведеве «похвальной нормой» (федеральных судей назначает президент; также ему подчиняется и весь силовой блок).
Главное достижение Дмитрия Медведева в судейской сфере – назначение его однокурсника Антона Иванова на пост главы Высшего арбитражного суда. Иванов тихо, без скандалов, доказал: изменить ситуацию в судебной системе можно, было бы желание.
За первым, политическим шагом, нужен второй и третий – нужна система. И работу системы могут обеспечить только специалисты, подобранные именно по этому признаку, а не по какому другому. Антон Иванов в этом плане – яркое исключение.
Для внешних наблюдателей ответ на вопрос «ху из мистер Медведефф?» был в целом найден примерно к середине его президентского срока, отмечают «Ведомости». Тогда стало понятно, что эпоха Владимира Путина совсем не кончилась, а видимую дипломатическую самостоятельность Дмитрия Медведева не следует переоценивать.
Одна из существенных внешнеполитических перемен последних лет – усиление позиций России на постсоветском пространстве – оказалась связана с «авторскими» проектами Владимира Путина (Таможенный союз и ЕЭП). Их будущее далеко не безоблачно, но, по крайней мере, здесь есть понятная стратегия – втягивание соседей в сферу своего притяжения преимущественно экономическими средствами.
На этом направлении младший член тандема не проявил себя ничем, кроме послушного исполнительства. Ездил в Киев, Минск и Астану, произносил нужные речи, когда требовалось – «бодался» с Лукашенко и Януковичем, когда нужда в этом отпадала – мирился... Но в целом был куда более бледной фигурой в политике России на постсоветском пространстве, чем всесильный премьер.
Завершением внешнеполитической карьеры третьего президента России можно считать недавний эпизод, когда из-за не выключенных вовремя микрофонов достоянием гласности стала конфиденциальная беседа Обамы и Медведева. Когда Барак сказал Дмитрию, что в случае победы на выборах в ноябре он сможет быть более гибким на переговорах с Россией по ПРО, российский президент ответил, что «передаст эту информацию Владимиру».
В этой фразе нет ничего удивительного или неправильного: ко времени выборов в США президентом России вновь будет Владимир Путин, и он должен быть в курсе дел. Но в ней много символичного. В области внешней политики, как и в большинстве остальных сфер своей президентской деятельности, дает понять «Коммерсант», Дмитрий Медведев выполнял в основном именно «передаточную», формальную функцию.
Тем не менее первый внешнеполитический шаг Дмитрия Медведева на посту президента был более чем серьезным: им стала пятидневная война с Грузией в августе 2008 года. Новый президент тогда вел себя подчеркнуто уверенно, и в целом оценка его тогдашних действий укладывалась в определение «мал, да удал». Шутки насчет «престолоблюстителя» поугасли, Медведева стали воспринимать как самостоятельного политика.
По мнению социологов, в каждом из четырех прошедших лет можно найти периоды, когда кредит доверия действующему президенту рос. Явной борьбы между Путиным и Медведевым, как теперь социологам представляется, не было, но были неоднозначные положения, заставлявшие респондентов оценивать политический вес обеих фигур.
Особенно «телесности» Дмитрию Медведеву добавил разговор о модернизации, однако Владимир Путин довольно быстро перехватил инициативу и замкнул тему на себя.
Роковым моментом в политической жизни Дмитрия Медведева стала рокировка 24 сентября. Размер тех групп – урбанизированных, продвинутых, молодых, активных, которые еще связывали свои надежды с фигурой президента, всегда был не очень невелик. Самостоятельным политиком президента даже в лучшие его периоды никогда не считало большинство россиян, их доля в среднем – около трети. А после рокировки надежда угасла даже в них: стало ясно, что Медведев не просто уступает свое место, но и лишается контроля над вроде бы его сферой ответственности – модернизацией.
По оценкам социологов, рокировка попала в первую пятерку причин, приведших к Болотной площади. Оказалось, в России есть люди, которые не только считают политическую альтернативу возможной, но и не боятся ее, точнее, не боятся конкуренции в своей сфере. Это новость, потому что неудовлетворенность «верхами» в России была всегда. Но сколько бы социальные группы ни бурчали на власть, они все равно искали повода к ней прислониться, избегая конкуренции.
Есть целая теория, согласно которой культура – это величайшие достижения общества, а цивилизация – это уровень его развития. С величайшими достижениями у нас вроде бы все благополучно, а вот «уровень» постоянно теряется. Отсюда ужас все время рухнуть на самое дно – и у власти, и у людей. И это рождает множество нехороших чувств: желание зацепиться, прижиться, «быть, как все», не высовываться.
Понятно, что страх возник не сегодня, не Медведев и не Путин его создали. Одни объясняют это «антропологической катастрофой», случившейся за годы советской власти, другие вяло возражают: мол, «это уж слишком». Но что-то все-таки в организме нашего общества было задето, что-то жизненно важное. Юрий Левада в свое время заметил, что весь ХХ век Россия двигалась короткими перебежками: пронестись от одного куста к другому и тут же залечь, чтобы не успели пристреляться.
А здесь налицо совсем другая стратегия. Уже на втором сроке Владимира Путина стало ясно, что опираться на то, что так долго создавалось – на пассивное, адаптированное большинство, – неперспективно с точки зрения стратегического развития. Большинство сыграло свою роль: обеспечило приход к власти. В ответ оно просило только одного – чтобы не было хуже.
И в то же время стали появляться люди, которым хотелось не просто стабильности, но улучшений. Им не хотелось заведомо проигрывать там, где можно и нужно выигрывать. За ними чувствовался потенциал, а значит, будущее. Поэтому власть – в полном соответствии со своим представлением о политике как о некоей спецоперации – стала разрабатывать меры по приручению этой категории.
Здесь вряд ли был истинный интерес. Скорей, знаки внимания в терминологии «Золушки» Исаака Шварца: кто-то получил шесть знаков королевского внимания, кто-то восемь. Они мало что значили. Но даже эта иллюзорная значимость работала на имидж Дмитрия Медведева. Плюс к этому нужно добавить ощущение общей несправедливости, царящей в стране, оно возникло независимо от риторики президента.
В России до сих пор наблюдается грустная картина: до 3/4 населения – взрослых, имеющих и образование, и профессию людей – признаются в анкетах, что они не управляют своей жизнью. Они отдельно – жизнь отдельно. И эта ситуация не рассматривается ими как нечто патологическое, это обычное положение вещей, мало кто надеется выпрыгнуть из колеи.
Когда настала череда финансовых потрясений, затронувшая очень многих, митингов практически не было. Массовые митинги появились в благополучном декабре. Они показали, что «тектонические плиты» – выражение «архитектора информационной вертикали» Владислава Суркова – сдвинулись». Наступает пора других, равноправных отношений с властью. И основной субъект этих отношений – креативный класс, который других отношений просто не приемлет, поэтому Дмитрий Медведев «принял Россию с Селегером, а сдал с Болотной площадью».
