Рецепт от звёздной болезни
Телефонный звонок раздался непривычно рано, в 9.15. «С сыном вроде вчера разговаривали, кто бы это мог быть?» – подумал Порогов, взволновано поднимая трубку.
– Это Константин Михайлович? Здравствуйте. Вам с киностудии звонят. Помощник режиссера. Хотим предложить вам роль.
После короткого разговора шестидесятисемилетний актер Порогов долго не мог прийти в себя. Он уже давно не снимался, а последние роли в театре перед пенсией были весьма скромными. А тут предложили довольно серьезную работу – сыграть дедушку главного героя, у которого много разочарований в жизни, и дед, сильно за него переживая, берет на себя вину за преступление, которое совершил внук.
Когда-то в местный драматический театр на спектакли, где в афише стояла фамилия Порогов, шли специально, чтобы увидеть его. Актер он был разнохарактерный, роли его запоминались, публика получала удовольствие от встречи с ним на сцене. Он даже подавал надежды в столице, его включали в труппу гремевшего на всю страну театра. Но три года мелких эпизодических ролей и вечное безденежье оборвали терпение артиста. Он принял решение вернуться в родной город, где сразу был принят в штат театра драмы и получил несколько главных ролей.
В первый день на съемочной площадке Порогов очень волновался. Давно не был в кадре, еще не вжился в роль, да и с юным партнером, игравшим внука, как-то сразу не заладилось. Арсений, так звали подростка, был сыном известной актерской четы и после нескольких вышедших с его участием фильмов не избежал звездной болезни. На площадке свысока поглядывал на других актеров, не разбирая возраста. Порогову это не понравилось. В конце первого дня он по-отечески пытался разговаривать с юнцом, но не был понят.
Еще через неделю режиссер, видя, что отношения у героев не складываются, повез в качестве разрядки всю съемочную группу в детский дом, находящийся в этом районе, провести творческую встречу, рассказать о киношных буднях, пообщаться с ребятами.
Воспитанников детского дома собралось в зале довольно много, они громко галдели. Программа была неплохая. Выступил режиссер, артисты, многие пели, рассказывали актерские байки. Дошла очередь и до Порогова. Выходя на сцену, он думал рассказать несколько смешных случаев из жизни, поддавшись заданному настроению, но, посмотрев в глаза ребят, сидящих в зале, отчего-то вспомнил себя и своих сверстников в том далеком, послевоенном детстве. Он рассказал о погибшем на фронте отце, о том, как голодали, и о том, как сведенными от холода пальцами выводил первые в своей жизни буквы за партой в неотапливаемой школе. В зале стало тихо, слушали внимательно. В конце он все-таки рассказал несколько смешных историй и ушёл со сцены под шквал аплодисментов.
Обратно ехали по дождю. Машину, где сидели режиссер и Порогов, несколько раз стаскивало на обочину. В очередной раз выехать самостоятельно не получилось. Порогов первый выскочил, чтобы раскачать и вытащить засевший в грязи автомобиль. Через минуту увидел Арсения, который, невзирая на грязь, летевшую из-под колес, пристроился рядом и упорно помогал остальным.
С этого времени съемки пошли легко, Арсений даже вне кадра стал называть Порогова дедом. Вечерами, бывало, они подолгу разговаривали, пили чай с пряниками, Арсений спрашивал о том, как жили раньше. Интересовало мальчишку буквально все. Его родители были поздними детьми, и своих бабушек и дедушек он не помнил.
Финальную сцену прощания деда с внуком снимали уже, когда лег первый снег. По сюжету внук бросается на вокзале к деду во время посадки этапа осужденных в поезд. Арсений так убедительно кричал, прорываясь сквозь милицейский кордон, что сцену сняли с первого дубля. Порогов его долго успокаивал, обняв, сидя прямо на перроне.
Расставались после съемок тяжело. Арсений уезжал в Москву, Константин Михайлович к себе домой за Урал. Порогов обещал приехать на премьеру, но ко времени выхода картины серьезно простыл и выехать не смог.
В девять утра в воскресенье его разбудил звонок в дверь. Порогов никого не ждал, но открыл дверь, не спрашивая.
– Привет, дед, я тебе наш фильм привез и пряников к чаю! Так повидать тебя хотелось, соскучился! – Арсений повис у него на шее, держа в одной руке дорожный рюкзак, а в другой пластиковую коробочку с обложкой, на которой красовалась короткое название: «Дед».
