Георгий Петрович к рейсу был готов с вечера. Его старый, заезженный газик, который он любовно называл «коломбиной», загрузили шифером для новостройки в отдаленной деревне. Утром груз провожал прораб районной строительной фирмы Кузьмич по прозвищу Зарубин (постоянно советует: «Заруби себе на носу»).
– Значит, так, Жора, – напутствовал он, – разгрузишься – и сразу домой. Понял?
– Как не понять, – обиделся Георгий Петрович. – Не маленький. Слава Богу, за сорок перевалило… Конечно, домой…
– Не вздумай старое вспомнить: в рюмку заглянуть.
– За рулем не принимаю.
– А весной принял.
– Товарищи соблазнили. Не устоял.
– Хорошо, что тогда мы своей властью наказали. А если бы встретили гаишники? Простился бы с правами.
– Но не встретили же.
– Если поймают – рабочим на стройку пойдешь. Заруби себе на носу. Тебе лучше не гаишников избегать, а друзей-выпивох. У тебя они на каждом шагу.
В давние времена Георгий Петрович поработал водителем во многих предприятиях и организациях. Из-за слабости к «зеленому змию» его либо увольняли, либо он уходил по собственному желанию. Во время реформ рабочих мест почти не осталось. Удержался в этой строительной фирме, где дали ему изношенный газик.
Зарубин словно в воду глядел, предупреждая Георгия Петровича об опасности от встреч с бывшими собутыльниками. Едва тот подъехал к новостройке и остановил грузовик, как увидел спешащего к нему Ивана Быкова, с которым когда-то ходил в дальние рейсы, вместе ел и пил, ночевал в холода в кабине машины.
– Жора, – обрадовался Быков, – как давно я тебя не видел. Давай отметим встречу! И тут же вытащил из-за брючного ремня, как гранату, бутылку «Ямала».
– На работе… Не могу, – отстранился Георгий Петрович.
– Не беспокойся. Сейчас ребята из нашей бригады мигом сбросят твой шифер. А мы пока… – начал распечатывать бутылку Быков. – Или совсем завязал?
– Тут, – ткнул в грудь большим пальцем Георгий Петрович, – просит, а здесь, – коснулся лба, – не разрешает.
– Да кто нам разрешал?! – засмеялся друг. – Раз душа просит – все! Давай! Ты, Жора, надо мной не смейся. Стаканы есть?
И тут Георгий Петрович словно изменился и стал тем самым Жорой, которого хорошо знали друзья. Достал из бардачка одноразовые голубые стаканчики. Выпил, не отрываясь, фыркнул, как лошадь, и, отвернувшись, беззлобно сматерился:
– Попадусь ведь.
– А ты, – засмеялся собутыльник, – спроси тут, – потыкал в лоб пальцем, – все еще против или уже нет!
– Тут не против, – усмехнулся Жора, – а здесь, – погладил грудь, – просит еще.
Пока распивали, ребята разгрузили машину. Надо было ехать.
Иван Быков, провожая, успокаивал друга:
– У меня права забрали – на стройке вкалываю. Еще лучше: захотел выпить – пожалуйста. Никакие гаишники не страшны.
Но Жора всю обратную дорогу переживал. Представлял, как на въезде в райцентр его остановят те самые гаишники, которых друг уже не боится. Кстати, вспомнился и его совет: «Руль – в твоих руках, сверни на обочину и вздремни пару часиков. Протрезвеешь».
Километра за три до села Жора свернул на заросшую травой старую дорогу, ведущую в лес. Припарковался «носом» у самой сосны, оказавшейся к обочине ближе других. «Посплю и трезвый въеду в село», – решил он, глуша мотор.
Проснулся на исходе дня, но жара еще не спала. Обошел свою «коломбину», попинал колеса и с удовольствием закурил.
Привычно повернул ключ зажигания и нажал на педаль стартера. Мотор молчал. Надавил еще – ворчащий звук. И – снова тишина. Повторил – не «схватывает». Проворно спрыгнул на землю, нервно открыл капот, проверил все и снова на педаль. Не берет!..
Кепкой вытер пот со лба. Достал «кривой стартер» – рукоятку, сбросил пиджак и тут обнаружил, что сосна мешает вставить рукоятку в гнездо. Заматерился и в отчаянии ударил ставшей бесполезной рукояткой по стволу могучей сосны. Выход был один – срубить дерево! Не идти же в райцентр за техникой!
– Черт тебя тут посадил, – в злобе пнул он сосну.
Взял топор с разбитым топорищем и тупым, зазубренным лезвием нанес удар по стволу. Но только содрал кору. Щепа отлетела лишь после четвертого или пятого удара. «Так и за час не управлюсь», – сплюнул Жора и закурил. С похмелья полился пот. Вскоре взмокла рубаха, и ее пришлось снять.
Не припомнилось, чтобы в последние лет десять Георгий Петрович работал так шибко и целеустремленно. Обидно было, что работа была никчемная. Вроде наказания за безалаберность. Невольно подумалось, что ни за какие деньги не пойдет в плотники. Лучше уж баранку крутить. Черт с ней, с водкой. Можно и бросить пить.
Но десятикратно стало обидно после того, как с величайшим трудом и муками свалил мешавшее дерево, закурив, сел в кабину и просто так, по привычке, повернул ключ зажигания в нужном направлении, надавил на педаль стартера и вдруг услышал такой знакомый звук заработавшего мотора. У него от ярости выпала сигарета, и он со злостью сплюнул. Издевательство, да и только!
– А-а-а! – заорал он. Схватил себя за прядь потных волос и так рванул их, что, казалось, вырвал с корнями. Пулей вылетев из кабины, пнул переднее колесо, затем в злобе стал пинать комель поверженного безобидного дерева. И при этом матерился на весь лес…
В село въехал совершенно трезвый. И даже жалел, что его по причине позднего времени не встретили гаишники. Посмотрели бы, какой он «пьяный».
