Пятнадцать лет назад наш земляк лётчик Владимир Шарпатов вместе с экипажем Ил-76 вырвался из афганского плена
Шарпатов. Фамилия, ставшая синонимом мужества, героизма, подвига. Её обладатель, пройдя огонь, воду и медные трубы, остался прежним, не испорченным славой и почестями гражданином своей страны, интересной личностью, чьи помыслы, дела, жизненная позиция, необычная судьба вызывают интерес у старшего поколения и молодежи.
Герою России Шарпатову – семьдесят один. Из них 42 отдал небу, налетал 16500 часов. Ушел на пенсию в 62 года в звании майора военно-транспортной авиации. Говорит, что и здесь тоже отличился: «Обычно на заслуженный отдых в нашей профессии уходят значительно раньше». Несмотря на суровые житейские испытания, он «не тянет» на свой паспортный возраст – ну сами посудите, разве его можно назвать старым человеком. Хотя у Владимира Ильича уже внуки есть.
Ретроспектива подвига
Мой собеседник утверждает: нельзя разбрасываться понятием «героизм». Просто в той ситуации, с первого и до последнего дня пленения, он и его товарищи не теряли надежду, обдумывали различные варианты своего вызволения. Особенно в тот момент, когда стало ясно: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Решили вырваться любой ценой, даже ценой собственной гибели.
Им повезло: в самолете Ил-76 после более чем годичного простоя из баков не испарилось топливо, его не слили на хозяйственные нужды – этого количества хватило на перелет из Кандагара в Объединенные Арабские Эмираты, в Шарджу. В критический момент не подвела и техника. А долгое сидение на земле не отняло у экипажа «чувства крыла». Да и здоровья на столь рискованную затею тоже хватило. «Правда, на пятидесятиградусной жаре долго не запускалась одна из бортовых систем, – вспоминает Шарпатов. – Наконец, бортинженер Аббязов завел один из двигателей, остальные три стали запускать от уже работающего. Поскольку в последний момент рядом с нами на борту оказались трое охранников, старались ехать тихо, чтобы они ничего такого не подумали. И все равно, пока мы рулили, нам наперерез помчались две машины – микроавтобус и здоровенный «Урал», чтобы перекрыть взлетную полосу. Учуяли-таки! Я даю взлетный режим и начинаю разбег прямо с рулежки. Столкновения удалось избежать в какие-то сотые доли секунды, а еле заметный отрыв произошел буквально с последней бетонной плиты. Поначалу наши спутники-талибы даже не поняли, что мы уже в воздухе – шли на бреющем, метрах в пятидесяти от земли. Выше подняться нельзя еще и потому, что нас вмиг могли засечь талибские и пакистанские радары. И только уже над границей с Ираном я мог себе позволить «набрать эшелон» – 9 тысяч метров. И тут слышу, у меня за спиной пошла потасовка – это мои ребята начали обезоруживать афганцев, стараясь быстро отстегнуть от автоматов рожки с патронами и скрутить надоевших опекунов».
Отважный командир, пилот первого класса Владимир Шарпатов сегодня, уже будучи пенсионером, рассказывает о тех первых часах на свободе со свойственным ему чувством юмора: «Аэродром в Эмиратах. Заруливаю на стоянку, где уже стоит вооруженная до зубов полиция. Выключаю двигатели и открываю форточку. Высунулся, машу рукой, приветствую встречающих, а у меня бородища во-о-от такая! Полицейские кричат: «Талиб! Талиб!». Минут через двадцать нам принесли летную форму – брюки, рубашки, погоны. Потом пригласили всех семерых в полицию, чтобы составить акт происшествия. Примчался и их шеф при всей амуниции. Ему раза три объясняли (если не больше) – что за экипаж и откуда. Он, по-моему, так ничего и не понял, а если и понял, то не поверил. Затем в одной из парикмахерских Шарджи началась процедура нашей стрижки-брижки – каждому она обошлась в 63 доллара. Брадобрей-араб спросил меня: «Ви откуда?». Когда услышал, что из России, глубокомысленно произнес: «А-а, Распутин!». И то правда, борода-то у меня была, пожалуй, не меньше распутинской. А еще было приятно, что нашего легендарного земляка из села Покровское знают даже арабы на Ближнем Востоке».
«Кандагар»: русские не сдаются!
Андрей Кавун, режиссер-постановщик ленты «Кандагар», где прототипом командира экипажа самолета Ил-76 Карпатова является наш земляк, подошел к теме весьма вдумчиво, написал хороший сценарий. Затем съемочная группа зафрахтовала самолет Ил-76 и полетела в Марокко – там четыре месяца проходили «натурные» съемки.
«Местность, говорят, очень похожа на афганскую, правда, я там не был, – говорит Владимир Ильич, – киношники меня пригласили в Москву чуть позже – для консультирования. Под моим присмотром в павильоне кинофабрики сделали макет кабины, все приборы, штурвал и прочее. Через две недели, 21 ноября 2007 года, эти съемки были закончены. Организовали, как полагается, банкет. Перед возвращением в Тюмень я попросил подарить мне штурвал, за которым сидел актер Александр Балуев. Штурвал сейчас у меня дома, на подоконнике». Признавая право создателей фильма на творческий домысел, командир Ила-76 считает тем не менее, что сам побег в кино выглядит несколько лиричнее, чем было на самом деле. «И это правильно. Правда жизни страшнее даже самого страшного кино. А в общем и целом дух ленты выдержан в патриотических тонах. «Русские не сдаются!» – вот и весь сказ».
Правда жизни
Торговля оружием, как и любым другим товаром – вполне обычное дело. Другой разговор, что конкуренция здесь достаточно жестокая и летчики нередко оказываются заложниками ситуации. «До того как совершить тот злополучный рейс в Афганистан 3 августа 1995 года, я ведь еще от «Тюменских авиалиний» летал в 91-м году в район военных действий операции «Буря в пустыне» в Ираке, – рассказывает Владимир Ильич. – Привез из французского Лиона самоходную артиллерийскую установку вместе с боевым расчетом. Французы, помню, тогда еще спросили у меня: мол, сколько вам платят за риск? Когда я им сказал, что получаю оклад в 840 долларов, они уточнили: за час полета? Узнав, что это мое месячное жалованье, популярно объяснили: за такие деньги их летчики даже к самолету бы не подошли… Возить приходилось много чего: противогазы, обмундирование, военные госпитали из Германии и Голландии, два полка НАТО, боевые машины пехоты из соседнего Кургана в африканскую страну Сьерра-Леоне… Причем нередко были самые настоящие «подставы» для экипажа. Например, из Европы в Йемен, согласно документам, мы везем якобы охотничьи ружья в ящиках, а встречают нас в аэропорту города Сана почему-то генералы, которые учились в Москве в военной академии. Так что патроны, которые я вез тогда в Афганистан, были просто семечки. Мой экипаж тогда доставлял из Тираны в Баграм 1304 ящика – правда, что в них, мы могли только догадываться. Груз был разрешен к перевозке общепринятыми международными нормами и подкреплен соглашением между Албанией и Афганистаном. Мы, сотрудники казанской авиакомпании «Аэростан», работали по контракту. О грозящей нам «подставе», естественно, и не подозревали».
Атлашка – милая река
Родился Владимир Шарпатов 21 марта 1940 года в поселке Красногорском Звениговского района Марийской АССР. В 1965 окончил Краснокутское летное училище гражданской авиации и по распределению был направлен в Тюмень. Впрочем, он один из тех, у кого есть тот самый, второй день рождения – 16 августа 1996 года. Именно тогда произошло с ним и его товарищами чудо невероятного возвращения домой, а по большому счету – в жизнь.
А находясь на чужбине, летчик часто вспоминал свою малую родину – поселок Красногорск, школу, речку Атлашку, где купался в детстве. «Атлашка – милая река» – так называется стихотворение, сочиненное им в далекой неволе. Есть в нем пронзительные строки:
«Дай бог твоей водой умыться,
Ладонью воду зачерпнув,
В твоем зеркалье отразиться,
Всё пережив, перечеркнув.
Журчи и радуй долго-долго,
Зови на добрые дела –
Ведь без тебя бы даже Волга
Могучей Волгой не была».
Написано в Кандагаре 25 июля 1996 года, то есть за три недели до чудесного спасения. Вот и не верь после этого в силу молитвы, а конкретно – в потрясающую строчку «Дай бог твоей водой умыться…».
Однажды во время беседы Владимир Шарпатов дал почитать и другие его стихи, рожденные там же, в заточении. «Лишь только стоящий мужчина / Себя покажет, кто такой!», – написал он на третий день пленения. Четыре месяца спустя, обращается с посвящением к своей любимой жене: «Мне судьба подарила везенье, / Только ты от меня далеко!». И еще были строчки, ставшие с первых часов плена для отважной семерки своеобразным гимном (на мотив песни из кинофильма «Тишина»):
«Мы вспомним дни, как долго ждали
Любую весточку извне
В чужом для нас Афганистане,
В бетонном, высохшем дворе!
И всё же будет это время,
Когда затихнет рёв турбин,
С себя мы скинем это бремя…
Нас встретят дома мать и сын!».
Так оно и случилось.
…Совсем недавно с главным героем дня Шарпатовым фотографировались благодарные земляки и всё его многочисленное семейство, включая совсем юных и весьма почтенных представителей рода. Действительно, настал день, и все собрались вместе. Снова вспомнилась та Шарпатовская строчка: «Нас встретят дома мать и сын!». Семья, дом, Родина – это свято для русского человека.
