Жизнь такова, что живешь годами с людьми на одной лестничной площадке, пару раз в неделю, а то и реже, сталкиваешься с ними нос к носу и не задумываешься, что о соседях своих абсолютно ничего не знаешь. Порою даже как звать-величать. Да и зачем? И вдруг, как гром среди ясного неба: «Скорая» сегодня приезжала и милиция. Наташку откачать не успели, умерла от передозировки».
После услышанного будто спотыкаешься обо что-то невидимое и начинаешь невольно выхватывать из памяти тот соседский мизер о Наташке и ее родственниках, накопленный за десяток лет.
С Наташкой в подъезде и во дворе мне доводилось встречаться почаще, чем с ее домочадцами. Высокая, худая, с глазами навыкат. Мысленно я ее окрестил «мачтой». Внешний вид ее будто говорил о непокорности, она словно насмехалась над всеми, кто ее окружал.
Еще вдруг вспомнилось, что никогда не видел улыбок на лицах членов этого семейства. Отец, огромный, как шкаф, утрами уезжал на велосипеде на работу. Когда повзрослел сын, брат Наташки, на работу уже уезжали вдвоем, на двух велосипедах. Были они суровыми, пропитанными мазутом. Говорят, что попивали. Затем брат сменил велосипед на какой-то грузовичок и остался в памяти навсегда расплывчатомазутным пятном.
С их матерью я здоровался. Но она частенько делала вид, что не расслышала, и постепенно мое приветствие угасло: сначала до шевеления лишь губами, а затем – до едва уловимого кивка головы. Говорили, что вся семья держится лишь благодаря ей.
Сколько лет было Наташке – трудно сказать. Она по нескольку раз оставалась на второй год.
Хотя я был удивлен, когда впервые прошел слух, что Наталья балуется наркотиками. Закралась какая-то неприязнь: вот, мол, в соседях у тебя появился «свой» наркоман. Вроде бы, с одной стороны, и не твое это дело, заройся глубже в свою скорлупу и продолжай делать вид, что ничего страшного не происходит. Как и по всей стране. Но с другой …. Все равно неприятно, и ухо надо держать востро. Выгуливая собаку, нередко натыкался на выброшенные шприцы – с обратной стороны дома, как раз напротив лоджии моих соседей. Внешне каких-либо проявлений воздействия наркотиков на Наташку не наблюдалось. Все такая же: будто мачта, которую не могут покорить никакие ветра.
Самый пик шприцев под лоджией пришелся на время, когда у соседей вдруг неожиданно умерла хозяйка. Не старая вроде и не больная женщина и вдруг умерла. По поселку поползли слухи, что она чем-то отравилась. По собственной воле или не без помощи родственников – об этом были лишь догадки. А шприцы все летели и летели с балкона. И вскоре было новое потрясение для соседей: «Наталья родила!». Как? Когда успела? Вроде вчера еще бегала с портфелем, и никакой беременности в ее худосочном теле не наблюдалось. Но факт остается фактом. Отцом новорожденного оказался пацан из соседнего подъезда, на полторы головы ниже Наташки, также невесть с какими умственными способностями.
Девчонка окончательно забросила школу. Теперь я видел ее чаще с малышом. Ребенок, видимо, родился не совсем здоровым – ему полагалось какое-то пособие по инвалидности. Узнали об этом потому, что однажды социальный работник оставил какую-то расписку у соседей, не застав ни Наталью, ни ее родственников дома.
Удивительно, но шприцев в этот период я вообще не видел. Даже невольно порадовался в душе: «Вот как ребенок благодатно воздействует на юную неразумную мамку».
Но, как говорится, недолго счастье длилось. Поселок содрогнулся от нового шока. Девушка умерла. Одна из нетерпеливых соседок, пытаясь разузнать подробности, проникла вместе с врачами в Наташкину квартиру. Выскочила оттуда, будто ошпаренная, делясь своим ужасом:
– Там у Наташкиного пацанёнка волосы шевелятся на голове. От вшей!
В эту же ночь мне приснился сон, будто отец Наташки тащил дочь на спине, негнущуюся, словно мачту, с развернутыми плечами и гордо вздернутым подбородком. Дочь ногами царапала землю и причитала: «Сыночка, сыночка…». В ужасе проснувшись, я испытал ощущение, будто и на моей голове шевелились волосы. От жизни такой.
Из разговоров стало понятно, что Наташка пыталась бороться со своим пороком – тягой к уколам, начиненным наркотической гадостью. И вроде как даже справлялась в последнее время более-менее успешно с этим недугом. Но что-то у них там произошло с парнем, и, сорвавшись, Наташка пришла домой, накормила ребенка и обратилась за помощью к «спасительному» шприцу. Умышленно ввела себе чрезмерную дозу или в горячке не рассчитала ее – эту загадку она унесла с собой.
В день похорон незнакомые мужики, покуривая во дворе, давились слюной от предстоящих поминок и… шутили:
– Жалко, лифта нет, а то переться с гробом столько этажей.
– Ничего. Ради праздничка можно.
Вечером во дворе я наткнулся на сосновые веточки. Цветов не было. Глупо подумалось: «Была Наташка, нет Наташки – ни крестика, ни свечечки. Словно и не было ее вовсе».
