Беседы с академиком Абелом Аганбегяном
Если лет двадцать назад не было нужды особо представлять Абела Аганбегяна, то теперь многие россияне, уйдя в частную жизнь, подзабыли имя крупнейшего экономиста страны. Абел Гезевич – доктор экономических наук, профессор, действительный член Академии наук РФ, а также почетный член многих иностранных академий, почетный президент Международной экономической ассоциации. Он автор и соавтор 260 научных работ, опубликованных в 12 странах. Особая заслуга академика Аганбегяна – создание сибирской экономико-математической школы в годы, когда он руководил Институтом экономики и организации промышленного производства СО АН СССР в новосибирском Академгородке. Переехав в Москву, академик Аганбегян в течение многих лет возглавлял Академию народного хозяйства при Правительстве Российской Федерации, а недавно переместился на должность заведующего кафедрой экономической теории и политики этой же Академии.
Однако главным делом своей жизни Абел Гезевич считает основание в 1970 году всесоюзного журнала «ЭКО». Сам Аганбегян шутил: «Кто знал меня в стране как директора академического института? А вот как главного редактора «ЭКО» знают многие!». И это была чистая правда. Журнал вместе с другими немногочисленными изданиями готовил сознание людей к глубоким изменениям общественно-экономического строя СССР. «ЭКО» был неимоверно популярен, его читали не только экономисты, но и большая часть интеллигенции, рабочие. Если первый номер вышел тиражом 8,5 тыс. экземпляров, то через 10 лет тираж вырос в 10 раз, а еще через 10 лет составлял около 180 тыс. Для академического журнала это было невиданно! Мне посчастливилось в 70-х годах работать в редакции журнала, да и сейчас я продолжаю с ним сотрудничать. Словом, можно сказать, что бывший специальный корреспондент «ЭКО» предлагает читателям «ТП» цикл бесед с бывшим главным редактором этого журнала, а ныне – членом его редколлегии академиком Аганбегяном.
Как надували финансовый пузырь
В небольшом кабинете Аганбегяна на проспекте Вернадского, где и располагается Академия народного хозяйства, весь стол заставлен стопками книг. На одну из них я положил диктофон и попросил Абела Гезевича прежде всего рассказать о причинах мирового экономического кризиса, который пока очень неохотно сдает свои позиции.
– Высокие темпы роста, – сказал академик Аганбегян, – которые перед кризисом демонстрировали почти все развитые страны, за исключением,пожалуй, Японии – эти темпы во многом были связаны с потребительским бумом. А здесь на первое место можно поставить строительство и продажу жилья в Америке. Эта сфера росла как на дрожжах в первую очередь за счет выдачи кредитов населению. При этом долг его финансовым институтам все время увеличивался. Когда такие долги начинают расти необычайно быстро, экономисты называют подобную ситуацию перегревом. Словом, по данным Всемирного банка, в развитых странах высокие темпы роста были связаны с увеличением нормы инвестиций, в том числе – из других стран. А приток капитала в развивающиеся страны удваивался каждые два года.
Так вот, в США перегрев случился еще и потому, что увеличение денежного оборота все больше и больше смещалось в сторону производных финансовых инструментов, которые еще называют деривативами. И, в конце концов, объем ипотечных кредитов в развитых странах приблизился к величине их валового продукта. По оценкам некоторых экспертов, стоимость деривативов в США оценивалась накануне кризиса в 600 трлн долларов, тогда как американский валовой внутренний продукт равен 14 трлн долларов. Это соотношение не укладывается ни в какие разумные пропорции.
Уже после беседы с Абелом Гезевичем я побывал в Институте народнохозяйственного прогнозирования Академии наук, где мне назвали вдвое большую стоимость деривативов в США накануне кризиса. Цифра выглядела просто несусветной: около 1,5 биллиона долларов! Если учесть, что валовый продукт всего мира оценивался тогда в 60 трлн долларов, то, в сравнении со стоимостью деривативов, эти триллионы казались просто копейками, а точнее – центами…
Поскольку среди наших читателей не так уж много экономистов и финансистов, поясню, что представляют собой деривативы. Какой-то их объем необходим в любом случае, поскольку эти ценные бумаги связаны с хеджированием рисков. Другими словами – это специфическое страхование от потерь, связанных с коммерческой деятельностью. Однако тонкость заключается в том, что такое хеджирование должно завершаться покупкой либо продажей товара. Так вот, за львиной частью деривативов, которые обращались в канун кризиса, никаких реальных сделок не предполагалась в принципе. Эти «ценные» бумаги представляли собой намерение купить другую бумагу, за которой стояла покупка еще и третьей, если не четвертой. Тасование этой огромной колоды бумаг было лишь азартной игрой бесчисленной армии спекулянтов. Например, при цене 80 долларов за баррель часть этой цены, связанной с бесконтрольной спекуляцией фьючерсами, по оценке специалистов, превышала реальные объемы нефтяных рынков в 8-10 раз!
Этот процесс, особенно ярко проявившийся в США и Великобритании, самых крупных финансовых мировых центрах, получил название финансиализации. Попросту говоря, деньги делали деньги. Этот процесс идёт уже лет десять, и он имеет весьма опосредованное отношение к реальной экономике. Причины этого явления связывают с устранением государства от корректировки финансовых рынков, а кроме того, с тупиком в раскрутке нового витка научно-технического прогресса. Фундаментальная наука пока не предлагает миру принципиально новых открытий, на основе которых можно было бы создать технологии завтрашнего дня. А коли так, то не во что и деньги вкладывать, кроме как в азартные финансовые игры с не предсказуемыми для мирового сообщества результатами.
Небывалыми темпами росли и фондовые рынки, продолжал Аганбегян. Даже в России, где число его эмитентов составляло около 500 компаний, в последние годы рынок рос на 40-80% в год и превысил 1,35 трлн долларов, оказавшись на третьем месте в мире. Такая всеобщая эйфория от значительного ускорения социально-экономического развития и широких возможностей финансирования затмила глаза государственных мужей на слабые места мирохозяйственной системы, не позволила взглянуть на раздувающийся финансовый сектор как на фиктивный, оторвавшийся от реальной экономики. Но чем круче задирался график его роста, тем глубже оказался кризис.
Первым лопнул ипотечный финансовый пузырь в США. Ведь значительную часть этих кредитов выдавали без одновременного привлечения сколько-нибудь весомых средств будущего собственника жилья, без строгого учета его доходов, которые бы гарантировали возврат ипотеки. И предложение строительства все новых и новых домов в конце концов превысило спрос. Цены на жилье стали падать, ипотечные кредиты перестали возвращать, и кризис разразился. Он затронул две крупнейшие полугосударственные ипотечные компании с общими активами более 3 трлн долларов. На грани банкротства оказался и крупнейший мировой страховщик – компания AIG. Мощным мировым банкам пришлось списывать в убытки десятки миллиардов долларов. Они вынуждены были массово продавать свои активы в других странах, чтобы остаться на плаву. А это подкосило фондовые биржи.
Финансовый кризис быстро перерос в экономический. Вслед за сокращением производства упало потребление топлива, сырья, материалов, что обрушило их цены. Ударило не только по России. Во многих странах промышленность просела на 10-20%, а в Японии даже на 30%.
По глубине поражения кризисом академик Аганбегян выделил три группы стран. Развитые сократили объем ВВП в среднем менее чем на 4%, а США и вовсе лишь на 2,4%. Сильно пострадала Еврозона.
Китай с Индией только снизили темпы роста до 4-5%. В остальных развивающихся странах они несколько месяцев подряд опускались ниже нуля.
И третья группа – это СНГ во главе с Россией. Больше всех пострадала Украина – её ВВП рухнул на 15%, да и в Армении более, чем на 14%. Удачно сманеврировал Казахстан, его ВВП практически не упал.
В России сполна кризис проявился в последнем квартале 2008 года. В 2009 году ВВП сократился на 8%, промышленность – на 11%, строительство – на 16%, а инвестиции –даже на 17%. Это рекорд. Реальные доходы населения хоть и увеличились на 2%, но потребление упало, потому что люди в кризис экономили.
Безработица в России официально выросла на 2 млн человек. В США она почти удвоилась – до 10%, как и в Европе. Украина просто перестала публиковать эти данные. А вот Казахстан почти не увеличил показатель.
Но сравнивать Россию с другими странами трудно, потому что наше правительство указало властям регионов применять административный ресурс. И на местах просто запретили сокращать работников. Так что в промышленности безработицы официально почти не было. Людей отправляли в принудительные отпуска без сохранения зарплаты, потом перевели на двухдневную рабочую неделю.
Зато увеличилась скрытная безработица, которую у нас не считали. Но, по оценкам экспертов, мы сравнялись с Америкой: без работы у нас осталось около 10% экономически активного населения. Вряд ли эта оценка завышена. Ведь отдельные отрасли упали у нас в 2-4 раза по сравнению с другими странами. А безработный в семье – подлинное бедствие, особенно если он был единственным кормильцем. В России в среднем на поиски работы уходит 9 месяцев. И только за счет этого средний уровень реальных доходов всего населения в годовом выражении падает примерно на 5%. Поэтому семьи, где оказались безработные, сразу попали в разряд малообеспеченных. И доля их серьезно выросла.
Удручающими оказались финансовые результаты кризиса. Поскольку наш экспорт резко упал (вместе с ценами), то и поступления бюджета в 2009 году сократились более чем вдвое. Образовался дефицит более чем 2 трлн руб.
Вот что происходило с валютой. Если учесть только вторую половину 2008-го и 2009 годы, то с оттоком капитала, дефицитом бюджета и сокращением золотовалютных резервов Россия потеряла гигантскую сумму: более 700 млрд долларов. Для сравнения: наш ВВП чуть больше 2 трлн долларов.
Теперь возьмём золотовалютные резервы (ЗВР). В августе 2008 года они насчитывали почти 600 млрд долларов. Из них 210 млрд истратили на антикризисные меры. В основном на девальвацию рубля. Дело в том, что на первой стадии рубль резко переоценили. За доллар давали 23 рубля с небольшим. А потом доллар подскочил до 36 руб. Началась паника, население в октябре из банков вымело 300 млрд рублей и бросилось скупать валюту: за 2 месяца – 60 млрд долларов. Это было невиданным делом, и правительство с Центральным Банком очень заволновались: а что будет в ноябре-декабре? Ведь 300 млрд рублей – это десятая часть всех банковских денег в стране.
И ЦБ стал тратить ЗВР, чтобы не допустить резкой девальвации. Её спускали «на тормозах», и 130 млрд долларов достались валютным спекулянтам. Россия оказалась единственной, пустив на девальвацию свои ЗВР. Это был очень непродуманный шаг. Казахстан и Армения, например, обесценили свои валюты за ночь, сохранив ЗВР, а Россия, по мнению Аганбегяна, поступила очень необдуманно.
Продолжение следует.
