Весна в том году была ранняя и тёплая. Грачи прилетели уже в конце марта. Яков Семёнович по привычке готовился к весенней охоте. Ещё раз почистил двустволку, набил гильзы. Одни из них зарядил дробью, другие – картечью (на всякий случай). Частенько, особенно поутру, выходил на улицу, садился на скамейку под тополем и о чём-то мечтал. Шёл ему уже семьдесят третий год. Всю свою жизнь отдал он крестьянскому труду, но никогда не изменял охоте и рыбалке. Не было в округе лучшего охотника. Достаточно сказать, что на счету его значилось десятка три медведей, а о волках, лисицах и зайцах говорить не приходилось.
Каждую весну и осень Яков впадал в какую-то задумчивость. Он брал в руки двустволку, перебирал охотничьи запасы и тщательно следил за своей лайкой Белкой. Ей исполнилось уже пять лет. Собака была белой масти (отсюда и кличка), лишь кончик хвоста и правое ухо чернели. Собака уверенно облаивала соболя, куницу, белку, даже рысь. Охотился Яков с ней и на медведя. Приучил брать водяную и боровую дичь.
В эту весну Якова давно беспокоила Белка. Совсем некстати живот её стал округляться, со временем вспухли сосцы, и старик понял: надеяться на собаку на этот раз вряд ли придётся.
– Подвела ты меня… – вздыхал Яков, гладя Белку за ушами. А та смотрела ему преданно в лицо и лишь виновато хвостом помахивала.
И вот случилось то, что должно было случиться. Ранним утром 28 марта Яков, выйдя во двор, увидел, как Белка тщательно вылизывала трёх новорожденных щенков. Яков вынул кисет, сложенную полоску газеты, свернул цигарку, прикурил и присел на ступеньках крыльца. Сидел он долго, пока прокуренные пальцы не стал жечь окурок. Затем встал, взял старое ржавое ведро, как-то виновато подошёл к Белке, торопливо отнял у неё щенят и затрусил со двора. Направился Яков Семёнович вниз, к речке.
Вернулся минут через тридцать с пустыми руками. Вошёл во двор. На кустах черемухи буйствовали воробьи, словно отмечая приход весны. Белка, тревожно глядя на хозяина, заскулила и стала облизывать свои соски. Яков вздохнул, и как-то сгорбившись, пошёл в избу.
Прошло два дня. Белка скулила, металась на цепи и вела себя очень неспокойно. На третий день Яков, выйдя утром во двор, крякнул и подошёл к собаке, спустил её с цепи. «Пусть побегает – подумал он. – Может быть, и забудет о щенках».
…Прошло ещё два дня, но Белка не появлялась. «Загуляла, дрянь!» – подумал Яков Семёнович. На третий день он поднялся как обычно, раненько, и пошёл проверить хозяйство: подбросить корове сена, убрать навоз, заглянуть в омшаник. Ульи уже вот-вот надо было выставлять на пасеку. Об этом говорили ему пчёлы, пытавшиеся вырваться через леток на волю. Но уже на крыльце он увидел, что у будки лежала Белка и кого-то тщательно вылизывала. Яков удивился и подошёл к собаке. Её сосцы усердно, взахлеб сосали… два бурундучка. Яков удивлённо покачал головой, потом смачно сплюнул и пошёл в хлев.
…Прошло лето. Весенняя охота у Якова удалась, несмотря на отсутствие Белки. Он её с собой не брал в этом году. А осенью бурундучки исчезли со двора, как будто их и не было.
Прошло ещё два месяца. Все это время Белка время от времени убегала со двора. Яков её уже не держал на цепи. Односельчане неоднократно встречали около поскотины (ближайший лес от деревни) Белку с барсучатами, которые весело и дружно носились друг за другом. А через год Белки не стало… Но это уже другая история.
