Чего греха таить: живя в столь суетливом многослойном и лживом мире, где чуть ли не каждый в силу навязанной XX веком привычки не доверять ближнему закрылся в глухой скорлупе, часто ли мы (хотя бы и наедине с собой) задумываемся над истоками и мудростью дедовских традиций? Можем ли похвастать хорошими знаниями русских обычаев, сумеем ли спеть народную песню более одного популярного куплета или, наконец, доходчиво, увлекательно рассказать ребенку историю родного края и научить жить с Богом в душе и сердце?
В городе все это почти «умерло» либо «ушло в глубокое подполье», не проявляясь никак иначе, как на пьяных посиделках в частушках, порой примитивных, а то и вовсе непристойных.
Деревня под массированным прессингом урбанизации тоже не избежала болезни иванов, не помнящих родства, тем не менее в большей степени сохранила народную память.
Эту великую ценность поддерживают, несмотря на ее целенаправленное повальное искоренение в последние восемь десятилетий, многовековые уклад и быт, густо замешанные на людских поверьях, приметах, сезонных и православных праздниках и на прочих благих традициях.
Да и люди там, в деревне, другие. Пускай и их не обошла стороной досадная печать расхристанного времени, но все-таки остались они более открытыми и приветливыми. Меньше в них фальши и двуличия. Неизмеримо меньше корыстных недомолвок, злого умысла в поступках. По-свойски, за чашкой чая, с ними можно поговорить о чем угодно. И столько нового откроется для тебя в простых законах согласного устройства жизни.
А деревенские старожилы – это же просто кладезь! Судьба любого могла бы стать полновесным сюжетом для отдельной книги.
Но… уходят деревни. Не по собственной воле. Сколько их сейчас – мертвых – только на Тюменской земле?.. Невольно приходят на память печальные строки:
Она была, была деревня –
Полсотни изб, Николы храм…
Теперь стеной стоят деревья
По шумным некогда дворам.
Людьми забытого погоста
За чернобыльем не сыскать.
Отсохла память, как короста,
И время здесь не врач, а тать,
Разор творящий так неспешно.
Грустит безмолвная заря,
И плачет ангел безутешно,
Присев на остов алтаря.
История любой деревни с одной стороны похожа на историю сотен подобных, с другой – уникальна и неповторима, как уникальна и неповторима судьба человека.
Изучая прошлое России, ее историю, ловишь себя на мысли, что изучаешь историю российских столиц. Или то, как провинция откликалась, приспосабливалась к столичным нововведениям и изменениям. И провинция рассматривается как явление, имеющее лишь региональную специфику – экономическую, социальную, национальную, демографическую, политическую…
Но за этим естественным и необходимым в науке структурированием теряется весьма важное, история становится схематичной, уплощенной, выставляя перед нами только монохромные картины и графики. Она перестает быть живой, перестает быть историей твоей семьи, предков, села – твоей малой родины. Становится абстрактной, умозрительной, из нее исчезают люди, остаются лишь понятия и категории. За примерами далеко ходить не надо.
И по сей день мало кто из тюменцев знает, что, отправляясь из города в аэропорт Рощино, минуя развязку автострады возле учебного хозяйства Тюменской сельхозакадемии, он проезжает по самой первой сухопутной дороге, которая вела из-за Урала в Тюмень. Разведал ее по указу царя пермский крестьянин Артемий Бабинов в 1595 году. Потому и называлась она в былое время Бабиновской. Дорога шла из Москвы через Соликамск на Верхотурск, Туринскую Слободу (ныне Туринск), Тюмень и далее на Тобольск, значительно сокращая путь из центральной части России в Западную Сибирь.
Служила она русскому народу верой и правдой более ста пятидесяти лет и была самой оживленной трассой. Ею интенсивно пользовались вплоть до середины девятнадцатого века, хотя уже была проложена и объезжена новая дорога – Сибирский тракт – через Екатеринбург. А Бабиновскую дорогу стали называть Ирбитским трактом, так как ведет она к небольшому городу Ирбиту в Свердловской области.
На двадцатом километре Ирбитского тракта начинается село Кулаково. Это одно из самых старинных сел, возникших под Тюменью вдоль первого тракта в Сибири. В 2007 году жители отпраздновали его 410-летие.
Раньше Кулаково славилось удалыми ямщиками, отменными сортами конопли и качественными изделиями из коноплевой пряжи. Здешние черноземные почвы очень благоприятны для выращивания этой культуры. Волокно получалось длинное и на редкость прочное. О качестве свидетельствует факт, что на выставке сельских изделий в Петербурге в 1861 году кулаковская конопля удостоена особого внимания со стороны Вольного экономического общества, существовавшего в то время.
Холсты, веревки, канаты, рыболовецкие сети и неводы из местной конопли, а также конопляное масло были широко известны и за пределами Тобольской губернии. Мало того, многое из перечисленного даже экспортировалось Россией в европейские государства.
Село Кулаково – родина авторитетного в Тюменском крае купца и мецената Николая Мартемьяновича Чукмалдина. Того самого, благодаря которому в Тюмени появилось городское Александровское реальное училище. Оно поместилось в красивейшем здании на улице Республики (в то время Царской).
У здания теперь есть богатая история. В его стенах учились писатель Михаил Пришвин, дипломат Леонид Красин, герой-разведчик Николай Кузнецов. А сравнительно недавно стал общеизвестным факт, что именно здесь на втором этаже во время Великой Отечественной войны был оборудован «временный мавзолей» для эвакуированного из Москвы саркофага с телом Владимира Ленина.
Те, кто знает Тюмень, а тем более живет в ней, уже догадались, о каком здании идет речь. Теперь в нем располагается главный корпус Тюменской сельскохозяйственной академии.
Кулаковцы и по сей день гордятся замечательным земляком. При финансовой помощи Николая Мартемьяновича в селе в 1901 году построена большая церковь, освященная в честь святого Николая Чудотворца. Поставленная на прочном базальтовом фундаменте, сложенная из отборного красного кирпича, с ажурными позолоченными крестами, украшенными граненым цветным стеклом, она стала главной достопримечательностью села, наполняя округу густым колокольным звоном во время православных праздников и служб.
К сожалению, вскоре Никольская церковь, как и подавляющее число других в России, значительно пострадала во время кощунственного разгула так называемой диктатуры пролетариата в конце двадцатых годов ХХ века. На долгое время в ней разместился совхозный гараж.
По инициативе опять же Чукмалдина в Кулаково разбили великолепный сад с аллеями, скамеечками. В начале прошлого века, и даже еще в годы Великой Отечественной войны, здесь проводились многолюдные сельские празднества, играла гармонь, звучали песни.
Сейчас сад в запустении… Что ни лето – все аллеи густо зарастают репьем, лебедой да крапивой…
Не с этого ли разрастается беспамятство народа? Не мы ли сами малодушно позволяем всходить его семенам?..
