Мы, дети второй половины двадцатого века, были, пожалуй, самыми счастливыми. В нашем детстве хватало места шумным играм во дворе, а наши родители не знали, кто такие педофилы и что такое наркотики. Взрослые боялись только одного: как бы отпрыски не связались с хулиганьем и мифическими стилягами, которых в нашем маленьком уральском городе никто никогда не видел.
И, конечно, все мои сверстники хотели стать космонавтами. Мы с соседом Васькой с пятого класса твердо решили – полетим в космос. Каждое утро начинали с холодного душа и гимнастики. Вечером продолжали только нам одним понятные секретные тренировки и требовали от мам настоящей еды из тюбиков. Она представлялась нам необыкновенно вкусной. Впрочем, за неимением оной хорошо лопали и обыкновенный борщ.
Васька мучился в музыкальной школе по классу фортепиано и имел дома отличную вещь – крутящийся табурет, на котором полагалось сидеть и с важным видом исполнять на пианино какую-нибудь фугу. Для нас этот табурет сразу же стал тренажером. На нем мы испытывали вестибулярный аппарат и крутились до тошноты. В итоге чудо-табурет был безнадежно сломан на второй неделе изнуряющих тренировок, а Васька, слетев с него в последний раз, сломал руку. Его мама запретила нам общаться. Но когда гипс сняли, она сменила гнев на милость, и я вновь был допущен ко двору, а Васька наконец-то убедил ее в том, что никогда не станет пианистом.
Оставшись без «центрифуги», мы не расстроились и продолжили тренировки во дворе, кружась на месте. А еще мой отец привез из командировки замечательную книгу под названием «Энциклопедия юного астронома».
За зиму мы проштудировали ее от корки до корки и, едва установилась сухая погода, приступили к наблюдению за небом. Какое же это было удивительное занятие – рисовать собственные звездные карты, будто это ты впервые открываешь Вселенную для людей. Что мы, к своему стыду, знали раньше, кроме Медведиц и Полярной звезды? Теперь же могли назвать все созвездия, которые были видны невооруженным глазом: Треугольник, Волопас, Орион, Лебедь, Кассиопея…
В старших классах мы познакомились с Сашкой. У него был настоящий телескоп, оставшийся в наследство от деда (правда, перед смертью тот не успел научить внука полноценно пользоваться этой замечательной штукой). Выносить ценную вещь из квартиры строго запрещалось, и нам приходилось в ясную лунную ночь открывать окно и пялиться на Луну. Однажды вечером мы изобрели новый способ использования телескопа, и это было концом нашего наблюдения за звездными мирами. Дело в том, что напротив Сашкиного дома очень кстати расположилось общежитие педагогического училища. Так, в перевернутом состоянии, в первый раз Васька увидел Катю, которая через три года стала его женой. Но это уже другая история.
Моя же история продолжилась на третьем курсе юридического факультета, в то время я уже перебрался в областной центр и думать забыл о космосе. Как-то раз мы с другом случайно зашли в планетарий, и я опять вернулся в детство. В планетарии мне посоветовали записаться в кружок любителей астрономии. Сколько же чудных мгновений я пережил там! Но вскоре жизнь опять надолго разлучила меня с небом. Завершилась учеба, и совсем другие звезды довелось увидеть мне не в иллюминаторе космического корабля, а на своих первых погонах. Потом женился, родилась дочка, в стране царил хаос, и некогда было оторвать взгляд от земной тверди. О космосе вспомнил, только когда впервые пятилетняя Настюша, задрав голову вверх, серьезно сказала:
– Папа, а солнце – это планета, мне мама сказала.
– Это звезда, малышка. Гораздо больше, чем наша Земля. А Земля как раз планета. Земля – это шар, а доказал это древний мыслитель, математик и философ Пифагор, тебе о нем расскажут в школе. Это для нас, современных людей, естественно понимать, что наша планета, как, впрочем, и другие, имеет форму шара, а в шестом веке до нашей эры в это никто бы не поверил. Говорили, что Земля плоская, ну, как бабушкина чугунная сковородка, держится на спинах трех китов. И даже верили в то, что можно дойти до края света. Вот такие чудеса.
Дочь выслушала меня очень внимательно и перевела разговор на другую, более подходящую ее возрасту тему. На следующий день я получил строгий выговор от жены. Оказывается, Настена подралась в детском саду с мальчиком, который не поверил, что Земля – это чугунная сковородка нашей бабушки, и она печет на ней блины по утрам каждую субботу. Молча порадовался за сметливую дочь и вечером позвонил Сашке. Жена только ахнула, когда через пару недель я съездил на родину и припер оттуда «чудо-трубу», как назвала ее Настя.
Так начались наши путешествия с дочкой. Мы бережно грузили чудо-трубу в рыжебокий карась-«москвич» и ехали за город. Там я с замирающим сердцем заново открывал черную бездну и шел с Настей той же тропой, какой мы когда-то шли с Васькой.
Сегодня остались далеко позади те годы. С мая до первых заморозков я живу на даче и с нетерпением жду, когда на очередные каникулы приедет уже взрослая Настя. Она – студентка четвертого курса астрономического факультета. Едва на поселок опустятся первые сумерки, мы выйдем за ограду и отправимся в близлежащее поле, чтобы посмотреть на звездное небо. Теперь уже она открывает мне космос.
