СУБЪЕКТИВНО
Некоторые мои знакомые, и ладно бы технари, но ведь и экономисты, уверяют, будто за плачем о «России, которую мы потеряли» в 1917 году, нет ни надежной статистики, ни объективных фактов. Подобные суждения нередко слышу по ТВ из уст и маститых ученых. Так ли это?
Аккурат к вековому юбилею большевистского переворота вышло капитальное исследование «История России. ХХ век», том I. Оно охватывает начало царствования Николая II до конца Гражданской войны. Книга за 900 страниц захватывает, словно исторический детектив, потому что не только описывает «объективные процессы», но прежде всего «возвращает русской истории человека». В том числе с помощью мемуаров. Перечень авторов, первоклассных ученых России и мира, занимает две страницы, но такое ощущение, будто писал один талантливый человек. В этом заслуга не только литературного, но и ответственного редактора – крупного историка А.Б. Зубова. В оборот введена масса новых фактов и документов, заставляющих иначе взглянуть не только на самую драматическую эпоху России, но и подумать, почему мы живём так сегодня. Я ограничусь лишь тремя сюжетами.
Конечно, на рубеже веков основная масса населения была темной. По переписи 1896-97 годов, грамотными (умевшими читать, но, согласно российской статистике, не обязательно – писать) объявили себя 21,1% населения. В странах Скандинавии, Германии, Англии, Франции грамотность была всеобщей. Сказывалось наследие крепостного права. (Лев Гумилев, как и другие историки, глубоко изучавшие Древнюю Русь, писал: «Наши предки были не дикими, не тупицами… безграмотность пришла с вытеснением старой традиции полуобразованием, т.е. в XIX в.» – И.О.). Крайний консерватор, обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев уже в 1880-е годы полагал, что образование простого народа должно быть минимальным. Он был сторонником церковно-приходских, а не земских школ. И сам признавал, что «для людей неграмотных Библии не существует». «Победоносцев продолжает свою «политику», сущность которой состоит в том, чтобы духовенство не выделялось образованностью и ученостью, а коснело бы в формальном суеверии, дабы не отделяться от народа», – писал хорошо знавший обер-прокурора генерал А.А. Киреев в 1906 г.
На рубеже веков высшее образование в России по качеству не уступало европейскому. В 10 университетах обучалось около 18 тыс. студентов, в классических гимназиях – 58 тыс., в женских – 45 тыс., в реальных училищах – 24 тыс. В 70 тыс. сельских школ училось более 3,5 млн детей и взрослых. В 9600 городских школах (без гимназий) – более 700 тыс. детей и взрослых. К 1917 г. грамотным было 45% населения. Накопленный потенциал и реформы правительства обещали превратить Россию в страну всеобщей грамотности к началу 1920-х годов.
В конце ХIХ в. крестьяне, основное сословие России, составляли 77,1% населения. Из 138 млн десятин крестьянских надельных земель 83% были в общинном владении. И без согласия мiра закон запрещал превращать наделы в частную наследственную собственность, а община редко давала на это согласие.
Земельного голода в России не было. Даже в особо «оскудевших» центральных черноземных губерниях удобной земли на душу населения приходилось 2,8 га, а во Франции – 2 га, в Германии – 1,8 га, в Италии – 1,1 га. Увеличение средней площади земли в пользовании крестьянина после Декрета большевиков о земле 1917 г. выразилось в сравнительно небольшой прирезке – 16,3%.
П.А. Столыпин являлся сторонником решительных, но постепенных экономических преобразований и осторожного созидания правового общественного строя. В письме Льву Толстому (23 октября 1907 г.) он так раскрывал цели своей деятельности: «Я про себя скромного мнения. Меня вынесла наверх волна событий – вероятно, на один миг. Я хочу всё же этот миг использовать по мере моих сил, пониманий и чувств на благо людей и моей родины, которую люблю, как любили её в старину…». Толстому, который был решительным противником частной собственности на землю и защитником общины, Столыпин объяснял свою позицию с предельной откровенностью: «Природа вложила в человека некоторые врожденные инстинкты, как-то: чувство голода, половое чувство и т.д. И одно из самых сильных чувств этого порядка – чувство собственности. Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обихаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землёю. Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянства, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств. И теперь то же крепостное право – за деньги… Теперь единственная карьера для умного мужика быть мироедом, т.е. паразитом. Надо дать ему возможность развиваться и не пить чужой крови».
Столыпин считал, что «реформы во время революции необходимы, так как революцию породили в большой мере недостатки внутреннего уклада… Обращать всё творчество правительства на полицейские мероприятия – признание бессилия правящей власти». Во время встречи русского и германского императоров в Бьёрке в 1909 г. император Вильгельм II сидел за завтраком между императрицей Александрой Федоровной и П.А. Столыпиным, вспоминает мемуарист: «Пренебрегая правилами хорошего тона, Германский Император весь завтрак просидел вполоборота от Императрицы, беседуя с русским премьером… Вильгельм, совершенно потрясенный умом и благородством Петра Аркадьевича, после завтрака сказал генерал-адъютанту Илье Татищеву: «Проговорил со Столыпиным весь завтрак. Вот человек! Был бы у меня такой министр, на какую бы высоту мы подняли Германию».
До подавления революции 1905 г. крестьянство выжидало, но уже в 1908 г. из общины вышло в 10 раз больше, чем в 1907 г., а до 1917 г. – треть крестьян-домохозяйств, возникло не менее 1,3 млн отрубов и около двухсот тысяч хуторов с 22% общинной земли. До 1915 г. почти половина крестьян- домохозяйств подали заявки на землеустроительные мероприятия, но далеко не все хватило времени удовлетворить.
За годы реформы посевные площади увеличились на 14%, а в Сибири – на 71%. Сбыт минеральных удобрений вырос в 7 раз, сельхозмашин – в 5,5 раза. Средняя урожайность зерна увеличилась на 25%, а сбор зерновых – на треть выше, чем в США. Россия прочно удерживала первое место в мире по производству пшеницы, ячменя, ржи и овса. Второе (после Германии) – по картофелю. На втором месте (после США) была по поголовью крупного рогатого скота, лошадей, коз и овец, а к 1914 г. по этим показателям стала обгонять Америку. Россия входила в «сельскохозяйственную революцию», которая мирно преобразила бы всю её жизнь и превратила нищего и безграмотного мужика в зажиточного, образованного и свободного земледельца.
Ленин, мечтавший о захвате власти на гребне народного восстания, видя результаты реформы, писал в апреле 1908 г.: «Что если… столыпинская политика продержится достаточно долго…? Тогда аграрный строй России станет вполне буржуазным, крупные крестьяне заберут себе почти всю надельную землю… и никакое, ни радикальное, ни нерадикальное, «решение» вопроса при капитализме станет невозможным».
В 1890-х годах Россия переживала и небывалый промышленный подъем, хотя существенно отставала в производстве на душу населения. Это и неудивительно: слишком низким был старт. Одним из важнейших факторов успеха стало строительство железных дорог. К началу 1890 г. Россия находилась на пятом месте по их длине, а через десять лет – уже на втором после США. Быстро поднималось предпринимательство. Если к началу 1880-х сословие насчитывало 800 тыс. – 1 млн, то к ХХ в. – 5 млн. Правда, крупных предпринимателей было немного: сказывалась бедность большинства населения.
Общее число трудящихся по найму составляло примерно 13- 14 млн, а промышленных рабочих – 2,8 млн. В начале ХХ в. их средняя зарплата составляла 200 руб. в год, но в столицах получали много больше. Например, на Путиловском заводе – более 48 руб. в месяц. Хлеб стоил чуть больше полутора копеек фунт, сливочное масло – 5 коп., а мясо – 20-30 коп. фунт. Квартира в столице обходилась в 17,5 руб. в год.
Экономика не сдвинулась бы с места без устойчивой финансовой системы, а с середины XIX в. бумажный рубль обесценивался. Готовить введение золотого стандарта начали Н.Х. Бунге, известный ученый-экономист, министр финансов в 1881-86 годах, и его преемник И.А. Вышеградский. Созданный ими золотой запас более 500 млн руб. позволил С.Ю. Витте провести денежную реформу, и рубль сохранял стабильность до Первой мировой войны.
Кстати, Минфин той поры, не в пример нынешнему, не только формировал бюджет страны. Он плотно занимался промышленностью и торговлей, имел разветвленный управленческий аппарат и собственные учебные заведения. Россия по числу чиновников на душу населения в 2-3 раза уступала европейским державам, но доля образованных в аппарате государства в конце XIX в. была меньше 40%. Созданный писателями собирательный образ чиновника как безответственного карьериста и взяточника отражал скорее настроения общественности, нежели реальное положение дел. Коррупция и взяточничество имели место главным образом на местном уровне. Даже оппоненты власти признавали, правда, задним числом, что к концу XIX столетия «мало- помалу выработался новый тип чиновника, честного, преданного делу, не похожего на тех уродов дореформенной России, которых описывали Гоголь и Щедрин».
После кризиса начала ХХ в., а с 1909 г. – особо, интенсивно поднималась промышленность, со среднегодовым темпом более 9%. Росло число предприятий. К 1913 г. выплавка стали и железа выросла в 13 раз, чугуна – в 4, меди – в 5, добыча угля – в 6 раз, сахара – в 4 раза. Хлопка перерабатывали в 7 раз больше, и эта отрасль вышла на четвертое место в мире после Великобритании, США и Германии. Правительство разрабатывало пятилетние планы развития экономики, перенятые большевиками.
Хотя уровень жизни русских рабочих продолжал существенно отставать от американских и европейских, однако за два предвоенных десятилетия более чем удвоилось потребление товаров. Вклады населения в сберегательные кассы выросли почти в шесть раз. Постепенно вводилось наиболее благоприятное для наемных работников законодательство. В 1907 г. профсоюзы существовали в 353 населенных пунктах и объединяли 7% промышленных рабочих – как во Франции или США. Рабочий день с 75 часов в неделю сократился до 50-60.
Э. Тьери, французский экономист начала ХХ в., исследовав русское хозяйство, утверждал, что если европейские государства с 1912-го по 1950 г. будут развиваться такими же темпами, как между 1900-м и 1912 г., то к середине столетия Россия будет господствовать над Европой и в финансово-экономическом, и в политическом отношении. Однако грядущие катаклизмы не дали осуществиться этим прогнозам. Об этом – в следующий раз.
НА СНИМКЕ: на одном из дореволюционных предприятий.
Игорь ОГНЕВ
